В сущности, так же - хотя, конечно, с прямо противоположной эмоциональной окраской - оценивали позицию Москвы в Кишиневе. М. Снегур, еще до дубоссарского расстрела, в своем интервью "Известиям" (22 октября 1990 года) с особым удовлетворением подчеркнул: "Президент СССР похоронил надежды сепаратистов на поддержку их притязаний. Он высказался недвусмысленно: любые проблемы могут сегодня решаться только на пути законности, сохранения целостности республики".
Но о какой законности могла идти речь, если даже самый поверхностный терминологический анализ текста Лучинского, его ключевых понятий и оборотов ("ЦК", "пленум", "ехать к Горбачеву, чтобы он решил" и т.д.) неопровержимо свидетельствует о том, в какой мере партийно-олигархическое, номенклатурно-клановое доминировало в подходах и Москвы, и Кишинева к ситуации, остро развивавшейся на берегах Днестра. Заявление же Горбачева о "целостности и неделимости" Молдовы, сделанное уже после известного постановления Верховного Совета Молдовы, упразднявшего республику как незаконно созданную, вообще было юридическим абсурдом. Тем не менее, оно прозвучало, возымев своим прямым следствием события 2 ноября 1990 года в Дубоссарах. А отсутствие реакции в Москве на них продемонстрировало то же пренебрежение партократии к попыткам народов разваливающегося СССР осуществить свое волеизъявление через Советы, которое уже наглядно было продемонстрировано в Южной Осетии, Абхазии и Нагорном Карабахе.
Но Приднестровье выделяется и в этом ряду, потому что здесь, в силу полного отсутствия межнациональной напряженности и чего-либо, хоть отдаленно напоминающего этнические чистки, а также в силу общесоюзной лояльности, исключительной юридической тщательности, с какой ПМР прорабатывала всю формально-правовую сторону своего самоутверждения, грубая сдача его московским руководством на кровавый правеж Кишиневу представала особенно вопиющей.
Последние отчаянные попытки ПМР воззвать к союзному руководству состоялись 6 мая, 29 июня и 2 сентября 1991 года, когда, соответственно, были приняты Постановление Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики об участии Приднестровской МССР в подготовке и подписании Союзного договора, Постановление Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики об участии Приднестровской Молдавской ССР в подготовке и подписании Договора о Союзе суверенных государств и Обращение IV съезда депутатов всех уровней ПМССР к президенту СССР, Верховному Совету СССР, к V внеочередному Съезду народных депутатов СССР с просьбой о поддержке.
Все эти обращения были грубо отклонены - что сделать было тем легче в связи с кампанией политической травли Приднестровья со стороны либеральных российских СМИ и депутатов. Формальным поводом к ней стало приветствие, направленное тираспольским ОСТК в адрес ГКЧП, реальные же причины, конечно, лежали много глубже: как и Горбачев, Ельцин стремился засвидетельствовать свою полную лояльность победителям в "холодной войне" и всячески отмежеваться от "империи". А Молдова, теперь понимая, что у нее развязаны руки, резко активизировала свой натиск на Приднестровье - на всех уровнях.
1 сентября 1991 года спецслужбами Молдовы по пути из Киева был захвачен глава Правительства ПМР И.Н. Смирнов. Одновременно были избиты и арестованы четверо депутатов Верховного Совета ПМР и руководители Гагаузии (Степан Топал и Михаил Кендигелян). И аресты эти могли бы стать роковыми для будущности ПМР, если бы в действие не вступил неожиданный и мощный фактор - Женский забастовочный комитет, иные страницы из истории которого уже стали легендой. Именно ЖЗК (председатель - Галина Андреева) начал и провел беспримерную месячную железнодорожную блокаду - первую акцию такого рода в истории мирового женского движения. Сделанная на флаге ЖСК аппликация знаменитого памятника А.В. Суворову, установленного на центральной площади заложенного им города, была символом в подлинном смысле этого слова. Оно происходит от греческого "симболон" ("знак"): так именовалась часть разломленной пластины, которая должна была при встрече "узнать" другую такую же. И теперь выламываемое из органичного ему исторического и культурного пространства Приднестровье стремилось продемонстрировать России общий, как казалось тогда, для них знак "симболон".
Акция не была безопасной для начавших ее женщин: в первые дни и ночи, пока не была организована охрана, их забрасывали камнями из кустов, травили собаками. В Бендерах была даже предпринята попытка запугать их, пустив по путям локомотив. Галина Андреева вспоминает: "Подбрасывали в день по 10-15 писем с проклятиями и угрозами семьям, нередко они были написаны одной рукой. Рисовали унижающие человеческое достоинство карикатуры. Вот "цитаты" из открытки, присланной якобы из Бельц в мой адрес: "Красная кровавая бандитка! Мы тебя задушим капроновым чулком. Молимся за твою погибель. Умрешь в страшных муках".
Но все это оборачивалось лишь укреплением нашей веры в правоту своего дела..."
Одновременно в Приднестровье начался перевод всех предприятий и организаций, в том числе прокуратуры и милиции, под юрисдикцию республики, что, естественно, вызвало резкую реакцию Кишинева. К Дубоссарам вновь были выдвинуты отряды ОПОНа (Отряды полиции особого назначения), и к 28 сентября в городе уже было сконцентрировано около трех тысяч полицейских. Как стало известно, одновременно Молдова начала разворачивать госпиталь в Криулянах, а это говорило о подготовке к действиям нешуточным. Немалую роль в предотвращении на сей раз кровавых событий сыграло вмешательство депутата РФ Н. Травкина и направление в Приднестровье новой представительной комиссии из Москвы.
1 октября И.Н. Смирнов и депутаты были освобождены и вернулись в Тирасполь, а 2 октября из Григориополя и Дубоссар были выведены опоновцы. Но, разумеется, это была лишь пауза.
Спецслужбы Молдовы продолжали разворачивать свою деятельность, опираясь при этом и на накопленный Румынией опыт. В Министерстве национальной безопасности под руководством бывшего ответственного работника ЦК КПМ, а затем одного из самых популярных депутатов-"демократов", А. Плугару, были созданы террористические группы из боевиков-волонтеров, проходивших практику в специальных тренировочных лагерях Молдовы и Румынии. Позже группы "Бужор", "Калараш", "Бурундуки" и другие оставили зловещий след на территории Приднестровья. На их счету не только убийства политиков и военных, но также и акции устрашения, направленные против гражданского населения. Время, казалось, благоприятствовало Кишиневу.
Распад Союза создал новую ситуацию. Молдова была принята в ООН несмотря на то, что Устав последней требует предварительного урегулирования вооруженных конфликтов на территории вступающих в организацию государств. Теперь она могла рассчитывать на международную политическую поддержку. Но что еще важнее - состоялся раздел вооружений бывшей Советской армии, резко изменивший всю ситуацию на берегах Днестра. На парламентских слушаниях "Россия-Молдова-Приднестровье. Стратегические интересы России" (Москва, 9 декабря 1997 года) был представлен следующий перечень техники и вооружения, переданных Республике Молдова только в декабре 1991 года:
ПЕРЕЧЕНЬ
техники и вооружения, переданных Республике Молдова в 1991 году
Передано техники и вооружения:
На основании соглашения между премьер-министром РМ
и Главнокомандующим ВС СНГ (11.12.1990):
Реактивно-артиллерийские бригады (Унгены):
реактивных систем залпового огня "Ураган"-9П140-29 единиц;
152 мм пушек-гаубиц-Д-20-32 единицы;
152 мм пушек-2А36 - "Гиацинт" - 21 единица.
Противотанкового артиллерийского полка (Унгены):
100 мм пушек - МТ12 "Рапира" - 47 единиц;
ПТУР-9П149 "Дракон" - 27 единиц;
МТЛБ-АТ - 53 единицы;
БТР-60 ПБ - 27 единиц.
Истребительно-авиационного полка (Маркулешты)
самолетов МИГ-29-34 единицы.
Вертолетного отряда (Кишинев):
МИ-8-4 единицы;
МИ-9-3 единицы;
МИ-24-4 единицы.
Зенитно-ракетной бригады (Кишинев):