Разумеется, все при этом понимают, что 5-6-тысячная армия Приднестровья, даже мобилизовав все резервы и несмотря на свои уже известные боевые качества, для противостояния 20-тысячной армии РМ, получившей вооружения СССР, а теперь получающей помощь НАТО, в случае возникновения конфликта нуждается в нестандартном ресурсе. Таким нестандартным ресурсом является, во-первых, сам факт российского военного присутствия здесь, пусть даже в его нынешнем минимизированном варианте. А во-вторых - вооружения бывшей 14-й гвардейской армии, оставшиеся на территории ПМР. Сегодня эта проблема выходит на первый план.
* * *
По сведениям из различных источников, в том числе и по данным печати ПМР, на приднестровских складах хранятся 120 танков, 130 артиллерийских орудий, 100 бронетранспортеров, 50 тысяч единиц стрелкового оружия, примерно полмиллиона тонн боеприпасов и другое военное снаряжение - всего примерно на 200 эшелонов. Охрану этого вооружения несут российские солдаты (источник: "Добрый день", август 1999 года, № 32, ПМР, Рыбница). "Независимая газета" (23 мая 2001 года) приводит такие данные: "Сейчас на армейских складах бывшей 14-й армии находится 49 476 единиц стрелкового оружия, 805 артсистем, 655 единиц боевой техники, 4000 автомобилей", всего на 150 эшелонов. "Этих средств хватит, чтобы вооружить четыре мотострелковые дивизии". Как видим, цифры, в общем, сходятся.
10 ноября 1999 года, то есть еще до саммита ОБСЕ в Стамбуле, официальный представитель МИД РФ Владимир Рахманин сообщил, что первые три эшелона в ближайшее время будут отправлены из Приднестровья в Россию. Он отметил, что "одновременно своими силами начнется уничтожение и утилизация части боевой техники", а также и то, что при этом "в полной мере будут соблюдаться требования адаптированного Договора об обычных вооруженных силах в Европе... Имеется в виду, что при проведении этих мероприятий смогут присутствовать международные наблюдатели. Открыты по-прежнему мы и для контактов с экспертами ОБСЕ".
Прозвучавшее накануне саммита, это сообщение обретало особое значение и наводило на мысль о закулисном сотрудничестве, поводом к которому и явилось соответствующее требование ОБСЕ в Стамбуле. Оно как бы легализовало в глазах российской общественности усердие России на протяжении последних лет, плодом которого явилось то, что, по словам Рахманина, "за последние годы российское военное присутствие в Приднестровье было сокращено более чем в пять раз".
Несмотря на это, в Приднестровье все-таки теплились некоторые надежды, связанные с тем, что официально Россия сохраняла статус гаранта соблюдения ранее принятых договоренностей; но они в Стамбуле были просто перечеркнуты. Конечно, в ходе одесской встречи 1998 года Россия заявила о выводе войск и вооружений к 2003 году, так что Стамбул лишь ненамного приблизил эту дату. Однако надежды возлагались на то, что за это время удастся договориться об участии Тирасполя в решении вопросов военно-имущественного характера. В июне 1998 года Совет атаманов Союза казаков России сделал заявление, направленное в адрес президента России, в котором выражалась поддержка Приднестровья и озабоченность казачества в связи с экспансией НАТО на Восток, а также содержалось требование сохранения военного присутствия России в регионе как необходимого условия ее собственной безопасности. Аналогичное обращение было направлено и в адрес Патриарха Алексия II.
Однако Стамбул показал, что руководство России, пренебрегши этими обращениями, сделало свой выбор; и тогда вопрос о вывозе вооружений снова вступил в фазу обострения.
Еще 12 ноября 1999 года российское информационное агентство "Ореанда" в сети Интернет сообщило, что в Тирасполе, по распоряжению командующего оперативной группой российских войск генерал-лейтенанта В. Евневича, производится расстрел из гранатометов танков Т-64, САУ, БМП и БТРов. Тогда же первый заместитель министра государственной безопасности ПМР Олег Гудыма подтвердил, что уничтожение бронетехники ОГРВ таким варварским способом действительно имеет место. Все это выглядело тем более странно, что в ходе прошедших 4 ноября 1999 года переговоров премьер-министра РФ В. Путина и президента ПМР И. Смирнова в Москве была достигнута договоренность об условиях вывоза военного имущества, вооружений и боевой техники бывшей 14-й армии. Вывод напрашивался сам собой: очевидно, налицо была двойная игра, и МО РФ начало форсировать ликвидацию российского военного присутствия в Приднестровье.
Ясно, что это не могло быть сделано без согласия, а уж тем более без ведома премьера и президента РФ, поэтому логично будет заключить, что такое форсирование и варварское уничтожение российского военного имущества были той формой, в которой Москва посылала своим партнерам по предстоящему саммиту сигнал о своем согласии на определенные уступки в Закавказье и Приднестровье в обмен на смягчение в заключительном коммюнике формулировок по Чечне.
После Стамбульского саммита президент ПМР Игорь Смирнов направил телеграмму тогда еще премьеру Владимиру Путину, в которой предложил начать консультации по проблеме. В свою очередь, министр обороны Приднестровья письменно предупредил командующего оперативной группой российских войск Валерия Евневича о том, что пока Игорь Смирнов не договорится с Владимиром Путиным, никаких подрывов боеприпасов, боевой техники, "находящихся во временном пользовании ОГРВ", российские военные не имеют права производить. В противном случае... Пикетчики, выстроившиеся у штаба ОГРВ, пообещали лечь на рельсы, если российские военные эшелоны двинутся из Приднестровья. Каждому, кто хоть сколько-нибудь знаком с историей республики, ясно, что это не пустые слова.
В марте 2000 года появилась информация о том, что приднестровскими военными специалистами разработан план операции под кодовым названием "Сиреневый туман" на случай не согласованного с Тирасполем вывоза оружия. Операция, по данным российских военных, рассчитана по часам и включает два этапа: один мирный и один с применением силы. В отличие от положения на август 1999 года, сейчас склады бывшей 14-й армии в селе Колбасном, помимо российских солдат, охраняют приднестровская зенитная батарея и военнослужащие местных ВС, в задачи которых, очевидно, входит предупреждение нежелательных действий России.
Как заявил Игорь Смирнов, теперь Тирасполь в принципе не возражает против того, чтобы Россия вывезла военное имущество, но при этом либо оставила часть Приднестровью, либо выплатила Тирасполю компенсацию. Означает ли это, что традиционная пророссийская ориентация Приднестровья ослабевает? Разумеется, нет - и все по-прежнему зависит от России, которая всегда может иметь плацдарм здесь, если только она сама этого пожелает. Но вот в том, что она этого пожелает, сомнений все больше. А годы потерь, блокады, унижений, грубого давления - и все это только за верность России! - не прошли даром. Люди устали, да человеку и вообще не свойственно жить без перспективы. А потому, начинают рассуждать они, если мы России и впрямь не нужны... И вот уже лидеры приднестровской обороны в Бендерах лета 1992 года говорят теперь: "Мы не можем заставить Москву защищать ее собственные геостратегические интересы в этом регионе. Если Россия вознамерилась отсюда уйти и вывести армию, Приднестровью лишь остается позаботиться о собственной безопасности".
В переводе на общепонятный язык это означает, что ПМР должна рассматривать проблему присутствия миротворческих "голубых касок" ОБСЕ, с соответствующим их размещением на своей территории, как возможную реальность. Реальность опасную, особенно доколе ОБСЕ не согласится на участие ПМР в общем государстве с Молдовой в качестве равноправного субъекта. О том, что для республики приемлем только такой статус, Игорь Смирнов весной 2000 года еще раз заявил во время пребывания представителей парламентской ассамблеи ОБСЕ в Тирасполе.
А чуть позже глава миссии ОБСЕ в РМ Вильям Хилл, говоря о российском миротворческом контингенте, "исключил (!) возможность его дальнейшего присутствия для обеспечения достигнутых договоренностей по политическому урегулированию" ("Независимая газета", 29 апреля 2000 года). Еще сегодня Россия могла бы легализовать свое военное присутствие здесь - тем более что ни в одном из принятых Государственной думой РФ постановлений решение о выводе российских войск из Приднестровья не ратифицировано. Да и сами решения Стамбульского саммита были приняты в отсутствии представителей Приднестровья, что вступает в противоречие с Меморандумом 1997 года, в котором оговаривалось обязательное участие приднестровской стороны в обсуждении внешнеполитических вопросов, затрагивающих ее интересы.