А если "окончательное решение" проблемы краинских сербов по усташскому образцу оказалось отложенным на три года, то это отнюдь не по причине доброй воли Хорватии или ее покровителей. Речь шла о выжидании более благоприятной ситуации, каковая и создалась вследствие гражданской войны теперь уже на территории Боснии и Герцеговины.
Боснийский котел
Удивительно, до какой степени профессиональной недобросовестности может доводить политическая ангажированность! Казалось бы, после войны в Заливе, так открыто продемонстрировавшей управляемость и направляемость западной прессы, а тем более электронных СМИ, после событий в Хорватии, где уровень пристрастности Запада поставил под сомнение один из основополагающих принципов римского права "audiator et altera pars" ("да будет выслушана и противоположная сторона"), удивляться уже не приходилось. И все же я была удивлена, обнаружив, что примитивные стереотипы, с сознательным искажением фактов, сконструированные теми же СМИ, способны проникать и в серьезные, казалось бы, исследования.
Так, Стивен Барг и Пол Шоуп, авторы считающейся лучшей книги о войне в Боснии и Герцеговине (Steven L.Burg, Paul S.Shoup, "The war in Bosnia Herzegovina". Armouk, N.Y.,London, England,1998), утверждают, что Запад безусловно поддержал в этом конфликте мусульман потому, что они (по крайней мере на словах, осторожно добавляют авторы) выступали сторонниками модели мультикультурализма. Слов нет, мультикультурализм является фетишем современного Запада, особенно США. Хотя сам по себе он явление довольно коварное и вовсе не обязательно предполагает равноправное и, главное, полноценное развитие национальных культур. Напротив, не случайно явившись как спутник глобализма, доктрина эта заведомо отводит большинству из них статус реликтово-этнографический, отказывая в праве на главное: на свободную разработку своих идеалов, создание своих моделей мироздания и мироустройства - вот оно-то, самое главное, без чего нет полноценной жизни культуры, как раз и узурпировано "агентами глобализма", если воспользоваться выражением А.С. Панарина. Тезис о возможности использования НАТО "для защиты западных ценностей", во время войны в Косово озвученный госсекретарем США Мадлен Олбрайт, говорит сам за себя. Так что для лиц, принимающих решения и олицетворяющих Запад как субъект политической воли, высшей ценностью, конечно, является именно глобализм, мультикультурализм же ценен лишь в той мере, в какой способствует, а не препятствует реализации целей последнего.
Но и будь это не так - допустимо ли приносить подобные жертвы на алтарь любезной кому-то абстрактной доктрины? Главное же и самое конкретное состоит в том, что говорить о "мультикультурализме" боснийских мусульман, представляемых Алией Изетбеговичем, - значит откровенно искажать всю картину событий. Подобную позицию, связанную с традиционным исламом, представляли скорее Адиль Зульфикарпашич, выходец из знатной семьи боснийских мусульман, проживавший в Швейцарии, и Мухамед Филиппович, которые в июне 1991 года встретились с лидерами боснийских сербов Радованом Караджичем, Николой Колиевичем и Момчило Краищником и достигли договоренности о сохранении Боснии и Герцеговины в составе Югославии на условиях ее суверенитета и неделимости.
Зульфикарпашич вышел из Партии демократического действия, руководимой Изетбеговичем, и вместе с Филипповичем создал Мусульманскую бошняцкую организацию, за два месяца до выборов 1990 года. Именно она, наряду с Союзом реформистских сил Анте Марковича, а вовсе не партия Изетбеговича, еще во время выборов ноября 1990 года считалась представительницей умеренного направления, нацеленной на сохранение межэтнического равновесия в Боснии и Герцеговине. С ней же вел переговоры Милошевич - правда, недолго, так как партия не получила поддержки влиятельных сил на Западе, не добилась сколько-нибудь впечатляющих результатов на выборах и вскоре сошла с политической сцены.
Что же до победившей ПДД и ставшего фаворитом Запада ее лидера Алии Изетбеговича, то ее платформа изначально не имела ничего общего с мультикультурализмом. В основу ее была положена "Исламская декларация" Изетбеговича, написанная еще в 1970 году и нелегально распространявшаяся среди боснийских мусульман. Ее подзаголовок - "Программа исламизации мусульман и мусульманских народов", и эта программа, едва лишь будучи опубликованной (Сараево, 1990 год), не могла не насторожить и даже не напугать немусульманское население республики. Вот несколько ее принципиальных положений: "...Исламский порядок - это единство религии и закона (курсив мой - К.М.), воспитания и власти, идей и интересов, духовной общности и государства, желания и силы. Будучи синтезом этих компонентов, исламский порядок включает два фундаментальных понятия: исламское общество и исламское правительство. Первое - это сущность, а второе - форма исламского порядка..."
"...Ислам - это идеология, панисламизм - это политика".
"...Исламский порядок может быть установлен только в тех странах, где мусульмане составляют большинство населения... Немусульманские меньшинства в мусульманском государстве пользуются свободой вероисповедания и государственной протекцией при условии соблюдения лояльности к режиму" (курсив мой - К.М.).
Последний тезис особенно выразителен, как и само слово "режим": совершенно ясно, что, согласно такой программе, устанавливают его мусульмане и только мусульмане, и только они, в сущности, имеют право на государство и власть. И даже на такое чувство как патриотизм - ибо, гласит "Исламская декларация", "в мусульманском мире не существует патриотизма вне ислама".
От остальных же требуется лишь "лояльность к режиму", и такой идеал общественно-государственного устроения, конечно, живо напомнил немусульманской части населения Боснии и Герцеговины принципы организации Османской империи, в которой оно являлось "райей" - стадом. Провозгласить подобные идеалы при том соотношении этноконфессиональных групп, которое на 1990 год существовало в Боснии и Герцеговине, значило намеренно раскачивать конфликт. При этом именно немусульмане составляли большинство (31,4% сербы, 17,3% - хорваты), хотя и ненамного, но все же превосходящее долю мусульман - 43,7%. Общеюгославская идентичность была выражена крайне слабо (югославами себя считали всего лишь 5%), и при довольно широком распространении межнациональных браков (1/4 от общего числа), наименее склонными к заключению таковых были именно мусульмане. А вот наиболее склонными - всесветно ославленные как "шовинисты" и "нацисты" сербы. Уже одно это позволяет предположить не без оснований, что именно на последних, в основном, и держалось то чаровавшее многих многоцветье Боснии и особенно Сараево, о котором тоскует эмигрант-усташ в романе Вука Драшковича "Нож".
"Атеф чуть не прослезился. Что-то в нем оборвалось. Он разнежился, его охватила тоска по родному краю, перед глазами возникли сараевские минареты и мостарские харчевни, магазины и ремесленники, выставившие свои изделия на Башчаршии; он услышал, как они постукивают молоточками по медным сосудам и круглым подносам, представил, как снуют перед магазинами гибкие и воздушные девушки в легких и колышащихся при ходьбе шароварах, увидел парней в низких красных боснийских фесках на головах, ходжей и попов, сербские шапочки и сербских девушек... увидел их собравшимися все вместе, вперемешку друг с другом, как когда-то давно, пока он еще был там и пока не наступило тревожное и страшное время ножей..."
Однако же "время ножей" сильно подрезало корни этого многоцветья, которое ведь и цвело, между прочим, под эгидой короля Александра из сербской династии Карагеоргиевичей. Усташская резня оставила страшные, неизгладимые рубцы в памяти сербов, а мусульмане накрепко запомнили четников; и хотя насилия последних нельзя и отдаленно сравнивать с тем, что творили усташи под покровительством оккупационных властей, они все же были, о чем можно прочесть в том же "Ноже". Война и усташский геноцид сильно повлияли на этнический состав Боснии и Герцеговины, заметно сократив здесь численность сербов.