Рабочие, устроившие баррикады в районе Красной Пресни, получили мало помощи от своих городских собратьев. И все же правительство испугалось восстания и не вполне доверяло своим войскам, опасаясь, что те перейдут на сторону восставших. Именно поэтому была использована артиллерия, с помощью которой разрушили не только баррикады, но и многие близлежащие дома. При этом погибли по меньшей мере тысяча человек{33}.
Этот разгром ярко высветил природу Советов: их сила оказалась вместе с тем и их слабостью. Сплоченные в момент кризиса и острого политического конфликта, своим стихийным характером они неизбежно подрывали любую деятельность, направленную на стабилизацию движения. Словом, Советы были отнюдь не гражданскими учреждениями. В течение какого-то времени лидеры Советов могли оказывать весьма серьезное давление на предпринимателей и даже на правительство, но они так и не смогли создать постоянно действующие организации, способные заниматься рутинной политической деятельностью. Опьяняющий успех Советов остался в памяти рабочих как мимолетная мечта о всеобщей свободе, к которой они стремились вернуться.
Крестьяне, прямо не затронутые «кровавым воскресеньем», были тем не менее взволнованы и возмущены малоэффективными действиями правительства как в войне с Японией, так и безнравственным поведением по отношению к собственному народу. «Царь-батюшка» не только оказался неспособен решить эти важнейшие проблемы российской жизни, но и грешил против Божьего закона. Крестьяне тоже стали все чаще задумываться над тем, что политическая система должна в большей степени откликаться на их чаяния. В течение последующих двух лет они испробовали самые разнообразные методы давления на правительство: писали петиции, прекращали работу на землях помещиков, избирали делегатов на Крестьянский съезд, а потом и в Государственную думу. Применялись даже методы прямого воздействия, такие, например, как захват помещичьего имущества, поджог усадеб, массовое расхищение техники и зерна и т.д. В разное время и в разных местах преобладала та или иная тактика борьбы с помещиками: крестьяне всегда демонстрировали прагматичный подход. Они хорошо знали, как нужно управлять сельским хозяйством, и пытались всеми доступными им средствами претворить свои идеи в жизнь.
Подобно рабочим крестьяне выражали свои первые протесты, принятые на сельских сходах, в форме многочисленных прошений и петиций в адрес правительства. Они откликнулись на царский манифест от 18 февраля 1905 г., в котором содержался призыв к «добропорядочным гражданам» принять активное участие в обсуждении мер по совершенствованию политической структуры общества и улучшению повседневной жизни людей{34}. Иногда с помощью школьных учителей, священников, служащих земских организаций или представителей отдельных политических партий крестьяне составляли свои «наказы» и отправляли их властям. Можно выделить три волны таких обращений: первая началась сразу же после февраля 1905 г., вторая последовала за выходом Октябрьского манифеста, а третья развернулась во время проведения выборов в Государственную думу весной 1906 г. И несмотря на участие в этом деле далеких от сельской жизни людей, нет никаких сомнений в том, что все эти обращения содержали истинные чаяния крестьян и их сокровенные мечты.
Чаще всего звучало требование передать землю тем, кто ее обрабатывает. Даже тот факт, что землей на правах частной собственности в то время владело значительное меньшинство населения, не устранил всеобщего убеждения, что «необходимо все земли передать в руки трудовому народу, — пусть землей пользуется тот, кто своим личным трудом обрабатывает ее. Земля не должна быть предметом торговли; необходимо, чтобы земля была обнародной»{35}. Другим требованием, которое сильно волновало крестьян, было реформирование несправедливой налоговой системы и обеспечение бесплатного начального образования. «Одною из главных причин нашего бесправия, — отмечалось на одном из крестьянских сходов в Курской губернии, — служит наша темнота и необразованность, которые зависят от недостатка школ и плохой постановки в них обучения»{36}.