Последствия урбанизации в Белоруссии оказались менее впечатляющими, хотя и вполне ощутимыми. Культурные и лингвистические отличия Белоруссии были не такими выраженными, как в случае с Украиной. В истории республики отсутствовало такое свободолюбивое движение, как запорожские казаки, которые на Украине являлись объектом мифотворчества. Основной гордостью белорусов являлось широчайшее партизанское движение, развернувшееся на территории республики против фашистских оккупантов во время Второй мировой войны. Тем не менее в то время, когда у власти в республике находилась группа бывших партизан во главе с К.Т. Мазуровым, Белоруссия добилась некоторых успехов в достижении определенной самостоятельности при решении внутренних вопросов{426}.
Процесс урбанизации имел сходные национальные последствия в Грузии и Армении, где сельские жители, мигрировавшие в города, независимо от своего происхождения охотно ассимилировали традиции грузинской и армянской культуры. В 1965 г. в Ереване состоялась демонстрация в память пятидесятилетней годовщины резни армян, устроенной турками. Демонстранты также требовали возврата Армении территорий, ранее уступленных Турции. В 1978 г. в Тбилиси прошли протесты против планируемого властями решения о придании русскому языку статуса государственного наравне с грузинским. В это время грузинский ученый Звиад Гамсахурдиа издавал два «самизда-товских» журнала, в которых описывались ставшие известными правозащитникам случаи нарушения прав человека, а также публиковались запрещенные цензурой произведения, написанные на грузинском языке{427}.
В Прибалтийских республиках урбанизация имела совершенно противоположные последствия по сравнению с другими регионами. Это объяснялось тем фактом, что она привлекла сюда, особенно в Эстонию и Латвию, большое количество русскоязычного населения (в том числе белорусов и украинцев) — от чернорабочих до управленческого персонала. В северо-восточных городах Эстонии и в латвийской столице Риге значительное большинство населения составляли русские. Местное население видело, что развитие национальной культуры контролируется сверху. Кроме того, под влиянием большого числа переселенцев мог начаться процесс разрушения национальной культуры снизу. Руководители республиканских компартий должны были обладать большой сноровкой, чтобы умело маневрировать между политикой Москвы, с одной стороны, и недовольством местного населения этой политикой — с другой. В Эстонии, языка которой в Москве не понимал практически никто, осторожно сформировалась нонконформистская культура, существовавшая в получастных салонах и концертных залах.
Воздействие урбанизации в Литве было слабее. Литовцы выработали у себя своеобразную романтическую национальную традицию, унаследованную от многовековых «отношений любви и ненависти» с поляками. Она проявлялась главным образом через Католическую церковь, издававшую свою подпольную газету «Хроника», к которой церковная иерархия относилась с терпением, хотя и не оказывала ей никакой поддержки. Газета стала хорошим источником информации о нарушениях прав человека в республике. В 1972 г. студент Роман Каланта совершил на площади в городе Каунасе акт самосожжения, стоя под плакатом с надписью «Свободу Литве!». Его гибель вызвала беспорядки в городе. Толпы людей вышли на улицы, срывая со стен домов таблички с русскими названиями улиц и площадей и поджигая здания, где располагались партийная администрация и органы внутренних дел.
В Молдавию русские своим приходом принесли промышленность, которой здесь раньше почти не существовало. Она была в основном сосредоточена в городских поселениях, расположенных в Приднестровье. К 1970 г. доля молдаван среди горожан составляла 35 процентов, хотя в общем населении республики они представляли абсолютное большинство. В то же время русские и украинцы составляли 47 процентов городского населения и, кроме того, занимали ведущее положение в партийных и государственных органах республики, где их представительство было непропорционально высоким по сравнению с их долей в общем демографическом составе населения Молдавии. Молдаван постепенно оттесняли на нижние административные ступеньки, в основном в сельском хозяйстве. Они начинали понимать, что теряют контроль над своей национальной жизнью. Это особенно ярко проявлялось в условиях, когда государство постоянно подчеркивало их отличие от румын{428}.