К этому времени руководство ГДР уже знало, что Советский Союз не поддержит насильственных методов подавления народных выступлений. Принятое тогда решение воздержаться от применения силы означало конец восточногерманского государства, Варшавского Договора и вообще существования коммунизма в Центральной и Восточной Европе. Кроме того, это ставило под вопрос и существование самого Советского Союза. Эти страны уже никогда не смогли бы вернуться к прежнему состоянию после того, как было продемонстрировано, что безоружные мирные люди способны прорвать передовую линию мировой коммунистической системы.
Однако в начале процесса все его далеко идущие последствия еще не были очевидными. Горбачев, несомненно, полагал, что крушение Берлинской стены приведет к серьезным реформам в ГДР и сближению двух Германий, что, в свою очередь, вызовет улучшение отношений между НАТО и Варшавским Договором. Результатом этого должно было быть формирование стабильных и мирных международных отношений на всей территории Европы{444}.
Это было мнение дипломата, искреннее и по-человечески понятное. Горбачев не учел только того, какую роль простые люди играют в условиях истинной демократии. (Это был такой же частичный просчет Горбачева, как и организация всенародных выборов Президента СССР — козырь, который в борьбе с ним использовал Ельцин.) В основном его смущали настроения немецкого народа, которые доходили до него в отфильтрованном виде через энергичную дипломатию канцлера ФРГ Гельмута Коля. Приверженность последнего идее воссоединения Германии на условиях, выдвигавшихся Западом, вначале расстроила и встревожила Горбачева{445}. Но он был вынужден уступить, видя, что подавляющее большинство немецкого народа безоговорочно поддерживает позицию Коля: люди толпами покидали ГДР, и ее экономика разваливалась на глазах. В марте 1990 г. Христианско-демократический союз. возглавлявшийся Колем, получил 40 процентов голосов на выборах в ГДР и смог сформировать там правительство. После этого присоединение Восточной Германии к ФРГ стало только вопросом времени.
Горбачев попытался отыграть хоть что-то из понесенных в результате такого развития событий потерь. В обмен на согласие СССР на вхождение объединенной Германии в состав НАТО он настоял на подписании с ней пакта о взаимном ненападении, а также соглашения о сокращении германских вооружений; добился финансирования Федеральной Республикой вывода войск Варшавского Договора с территории бывшей ГДР и отказа Германии от разработки и обладания химическим и ядерным оружием. Он также поставил условием укрепление роли Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (являвшейся гарантом выполнения Хельсинкского соглашения) и предоставление ему необходимых полномочий, сил и средств для предупреждения и прекращения конфликтов на территории Европы. Результатом стало подписание в ноябре 1990 г. Парижской хартии о Новой Европе, в которой было записано, что отныне два военных европейских блока становятся партнерами. Кроме того, Хартия предусматривала создание Совета по безопасности и сотрудничеству в Европе, постоянного секретариата, консультативного комитета и центра по предотвращению военных конфликтов{446}.
Экономическая и политическая реформы
Во внутренней политике у советников Горбачева не было какой-либо последовательной и готовой к осуществлению программы. Его ранние идеи были унаследованы от КГБ и лично от Андропова. Он знал, что хозяйство страны и ее государственный аппарат разъедены коррупцией и переплетены с теневой криминальной экономикой. Он также понимал, что пришло вре мя положить этому конец. Именно такую политику пытался проводить Андропов во время своего недолгого пребывания у власти с 1982 по 1984 г.