Рабочие, которые должны были бы выигрывать от модернизации экономики и от усиления самостоятельности предприятий, в действительности страдали от реформ. Горбачев возродил «рабочий контроль» образца 1917 г., создав Совет
12* рабочих коллективов, который избирался рабочими для принятия ключевых решений в отношении производственных планов, использования прибыли и социальных фондов. На практике в таких советах главную роль играло руководство предприятия, поскольку у рабочих не было опыта по целенаправленной организации выборов. Вскоре они оказались в еще худших обстоятельствах, ограничивавших свободу их действий на предприятии. По мере того как перестройка входила в новую фазу своего развития в 1988—1989 гг., эти советы упразднялись{454}.
К этому времени рабочие и другие рядовые граждане уже несли серьезные потери, так как перестройка разрушила систему, основанную на принципах покровительства и личного знакомства, которая являлась для них скудным источником минимального набора товаров и услуг. Под давлением экономической реформы рабочие были вынуждены объявлять забастовки — вначале под лозунгами улучшения условий труда и повышения зарплаты, которые им так долго обещали, затем они бастовали уже против постепенного разрушения скромной, но все-таки ощутимой системы социального обеспечения, унаследованной от прежнего режима. Однако поскольку их начальники были поставлены в условия «самофинансирования», то требования рабочих очень скоро были переориентированы на Москву, и забастовки стали носить открыто политический характер. Все это вплеталось в сложную политическую борьбу, которая шла в столицах республик и в самой Москве.
Первая большая забастовка произошла в угледобывающих районах — Донбассе, Кузбассе, Воркуте и Караганде — в июле 1989 г. Ее причинами были давно не удовлетворявшийся спрос на жилье, низкий уровень зарплаты и социального обеспечения, плохие условия труда. Когда требования первых забастовщиков в Междуреченске (Кузбасс) были отвергнуты их местным начальством и профсоюзными боссами, шахтеры провели демонстрацию перед зданием обкома партии. Через два дня после начала забастовки министр угольной промышленности М.И. Щадов прилетел в Кузбасс для переговоров с бастующими шахтерами. Лишившись поддержки профсоюзов, у руководства которых стояли партаппаратчики, шахтеры здесь, так же как и в других городах, создали свои стачечные комитеты, которые наскоро решали вопросы социального обеспечения шахтерских семей во время забастовки. Зажатые со всех сторон бюрократической системой, они стали выдвигать политические требования, включая отказ от «руководящей роли партии» в управлении страной.
Эти, как, впрочем, и последующие забастовки оканчивались ничем. Позиция бастующих была слишком слаба. Но так или иначе, они продемонстрировали желание рабочих вернуться назад, к системе «благосклонного покровительства». По мере того как экономическая обстановка становилась все более напряженной, усиливалась зависимость рабочих от тех социальных благ, которые предоставляли им руководство предприятий и профсоюзы. Большинство рабочих не хотели отказаться от того и другого одновременно. В ряде случаев бастующих удавалось убедить в том, что получение республикой независимости или ее переход к полной рыночной экономике решат все их проблемы. И то и другое было серьезным заблуждением. Поэтому забастовки возникали снова и снова, а их вожди в очередной раз верили обещаниям, которые в существующих условиях просто не могли быть выполнены. Либо их подкупала какая-нибудь из многочисленных партий, борьбой между которыми были ознаменованы последние годы существования Советского Союза{455}.