Более того, новые выборы в стране, проходившие на фоне революционных событий в Центральной Европе, подрывали основы существования самого Советского Союза. В течение 1990 г. руководители нескольких союзных республик, позиции которых теперь подкреплялись результатами выборов, провозгласили свои республики суверенными государствами и заявили о верховенстве местных законов над Конституцией СССР. В марте 1990 г. Литва пошла еще дальше, заявив о своем отделении от Советского Союза. Вскоре ее примеру, хотя и более осторожно, последовали Латвия и Эстония. Они объявили о начале переходного периода к получению полной независимости. Горбачев ввел в отношении Литвы экономическую блокаду', на деле оказавшуюся крайне малоэффективной.
«Точка невозврата», выражаясь языком военных летчиков, была достигнута. Если одна национальная республика могла объявить себя независимой от СССР и это ей удалось, то в таком случае будущее всего Союза оказывалось под вопросом. Прибалтийские республики, еще помнившие о своей независимости, демократии и гражданском обществе, были пионерами в этом вопросе и в 1988—1990 гг. вели свою игру с отчаянной смелостью, добиваясь выхода из Союза, а не каких-либо реформ{463}.
Но наибольшую угрозу существованию Советского Союза представляла Российская Федерация, самая крупная из союзных республик, которая до того времени оставалась и самой послушной. К весне 1990 г. она обрела собственного мощного лидера в лице Бориса Ельцина, бывшего в ту пору Председателем Верховного Совета РСФСР. В июне 1991 г. в результате всенародного голосования он стал Президентом России. Это был первый случай в российской истории, когда народ напрямую избрал своего высшего руководителя. Теперь он становился не только главой крупнейшей республики, но и обладал полной легитимностью как президент, получивший право на власть в результате победы на всеобщих выборах.
Ельцин имел сильную поддержку в народе как политик, выступавший против системы, которая, по всеобщему мнению, безнадежно погрязла в коррупции, а также потому, что он олицетворял в глазах людей единственную черту коммуниста, которая им импонировала, а именно — стремление к социальной справедливости. Возглавляя в прошлом Свердловский обком партии, а затем Московский горком КПСС, он демонстративно отказался от всех привилегий, которые большинство высших чиновников принимали как нечто само собой разумеющееся. Он стал ездить на общественном транспорте и время от времени появлялся в продуктовых магазинах, где, что называется, запросто разговаривал с покупателями, задавая им вопросы на самые злободневные темы. Довольно часто во время таких посещений он заставлял продавцов выкладывать на полки товары, которые те припрятывали для начальства. В октябре 1987 г. Ельцин был снят с поста Первого секретаря Московского горкома партии за то, что обвинил Горбачева в недостаточной решительности при проведении реформ. В отместку он заявил о своем выходе из состава Политбюро ЦК. Ни один политический деятель, совершив такой шаг, не смог бы вернуться на политическую арену, однако демократизация сделала случай с Ельциным исключением из этого правила. В ходе предвыборной кампании ему удалось убедить избирателей в том, что он проявлял искренний интерес к их повседневным проблемам, связанным с покупками продуктов и товаров в магазинах, к состоянию дел на общественном транспорте, заботился о жилищном вопросе и твердо намеревался бороться с преступностью и коррупцией. Например, в августе 1990 г. на встрече с восторженно принимавшими его шахтерами в Кемерове он заявил, что им приходится жить и работать в таких ужасающих условиях только потому, что их грабит партийно-государственная элита{464}.
И все-таки Ельцин нуждался в организации, которая смогла бы с максимальной эффективностью проводить его политическую кампанию. Такой организацией стало движение «Демократическая Россия», созданное в январе 1990 г. группой демократически настроенных депутатов-неформалов. Цель, заявленная этим движением, состояла в распространении «идей Андрея Сахарова». Под этим его участники подразумевали свою приверженность идеям «свободы, демократии, прав человека, многопартийной системы, свободных выборов и рыночной ЭКОНОМИКИ»{465}. Но за месяц до этого Сахаров умер, и новая организация допустила фактическое «размывание» его идей. Само название движения ставило под сомнение воспринятые им идеалы: демократы, включая самого Сахарова, всегда предполагали, что их концепция относится ко всему Советскому Союзу. Два слова — «демократическая» и «Россия» — вряд ли когда-либо раньше употреблялись вместе. Многие люди еще не понимали, что, едва утвердившись, это словосочетание будет означать распад Советского Союза как империи, державшейся на недемократических методах управления.