в*
Постсоветская программа приватизации дала новый импульс этому процессу. Законом, принятым в июне 1992 г., директорам заводов и рабочим коллективам разрешалось приобретать 51 процент акций приватизируемых предприятий по очень заниженным ценам. Это стало обычным способом приватизации, и поскольку директора почти всегда могли впоследствии выкупить у рабочих их долю акций, старая номенклатура снова оказалась на ключевых постах, теперь уже сидя в креслах председателей или членов совета директоров бывших госпредприятий. К 1994 г. половина всех предприятий России была приватизирована, но руководили ими (и уже владели) все те же знакомые лица{481}.
Изображать их совершенными циниками было бы не совсем справедливо. Конечно, они хотели в первую очередь набить собственные карманы, но многие чувствовали ответственность за своих подчиненных, которые зависели от них не только в плане зарплаты, но и имели через них доступ к целому раду социальных льгот. Некоторые директора руководили такими огромными предприятиями, что от них зависела жизнь во всем городе. Подобно феодалам «новые старые» предприниматели наслаждались своей властью и богатством, но хотели также, чтобы хорошо жилось и их подданным.
Борьба за достижение этих целей составляла сущность одной из главных политических и экономических битв, разыгравшихся в постсоветскую эпоху. В новом мире смелой открытой торговли их фирмы оказывались крайне уязвимыми. Некоторые предприятия, особенно входившие в ВПК, производили высококачественную продукцию, которая больше не закупалась государством. Остальные же, в течение десятилетий находившиеся под опекой государства и тем не менее постоянно испытывавшие хронический недостаток капиталовложений, остались с устаревшим технологическим оборудованием и не могли производить сколько-нибудь качественные товары, которые бы пожелал приобрести покупатель, живущий в условиях свободного рынка. В любом случае производители не привыкли обращать внимание на запросы потребителей: ведь раньше у их клиентов не было выбора, поэтому практически никаких маркетинговых усилий со стороны производителей не требовалось. Теперь же ситуация резко изменилась. Слово «маркетинг», перестав быть просто неблагозвучным неологизмом, прочно вошло в русский язык. Во многих городах стали возникать консультационные фирмы, специализирующиеся на рекламе и маркетинге.
У большинства же промышленных «динозавров» не оставалось другого выбора, как припасть к хорошо известному им источнику всех благ — государству, которое выступало либо в качестве клиента, либо как поставщик субсидий и дешевых кредитов. В прежние времена денежные дотации подчинялись плану, они были необходимы для его выполнения и служили средством бухгалтерской отчетности. При этом сами по себе они ничего не стоили. Немногие смогли быстро привыкнуть к мысли о том, что ситуация в корне изменилась и что деньги обладают реальной стоимостью, что выпуск денег в неоправданно большом объеме приводит к инфляции, а та, в свою очередь, является не чем иным, как крайне несправедливым дополнительным налогом, который делает богатых богаче, а бедных — еще беднее.
Но что можно было предложить взамен? Допустить, чтобы целые города стали банкротами в условиях, когда еще не существовало закона о банкротстве, который позволял бы в какой-то мере облегчать последствия такого банкротства? Именно такой аргумент выдвигал председатель Центрального банка России Виктор Геращенко, с которым соглашались многие депутаты Верховного Совета, переименованного после событий 1993 г. в Государственную думу. С молчаливого согласия Егора Гайдара и назначенного после него премьер-министра Виктора Черномырдина глава Центробанка дал указание запустить печатный станок и существенно увеличить выпуск денег, чтобы обеспечить оборотным капиталом предприятия и помочь им преодолеть трудности, которым, казалось, не видно было конца. В определенном смысле многим из этих предприятий удалось выжить в течение последующих лет. Отчасти это произошло благодаря полученным субсидиям, отчасти 'за счет неуплаты имеющихся долгов, отчасти за счет задержки выплаты рабочим зарплаты дешевевшими из-за инфляции деньгами или за счет временного сокращения персонала. Со своей стороны, рабочие стремились любой ценой закрепиться на своем предприятии, так как это означало, что они будут иметь жилье и социальные льготы. Если им не платили зарплату, то они просто больше работали на своих приусадебных (или дачных) участках, либо занимались «халтурой» на стороне. В конце концов, это была просто более откровенная форма советского «социального контракта», в соответствии с которым «хозяева притворяются, что платят рабочим, а рабочие притворяются, что работают». Поэтому число безработных было относительно небольшим. Но спираль инфляции продолжала раскручиваться: в 1992 г. она составила 2323 процента, а в 1993 г. все еще продолжала находиться на уровне 844 процентов в год{482}.