Одной из компаний, которой удавалось успешно действовать в этих условиях, был Газпром, созданный в 1989 г. на базе предприятий системы Министерства газодобывающей промышленности СССР, возглавлявшегося Виктором Черномырдиным. Преобразованный в 1992 г. в акционерное общество и приватизированный в 1994 г., Газпром сумел «выторговать» для себя целый ряд налоговых льгот и скупил много находившихся на грани банкротства и потому дешевых предприятий — морских транспортных компаний, авиакомпаний, гостиниц, колхозов и предприятий пищевой промышленности. Таким образом, он превратился в гигантский конгломерат с общей численностью работающих более 360 тыс. человек. К этому числу следует добавить еще около пяти миллионов человек, которые в той или иной степени были связаны с деятельностью Газпрома и зависели от него. Огромные размеры и протекция Виктора Черномырдина, который занимал пост премьера с 1992 по 1998 г., давали Газпрому прекрасные возможности торговаться с государством. Какое же правительство захочет, чтобы пять миллионов человек сразу потеряли работу и стали нищими? Газпром продолжал не платить налоги, ссылаясь на то, что предприятия и городские власти не оплачивают счетов за полученный газ. Газпром скрывал от налоговых органов свою систему отчетности и отказывался от проведения серьезной реорганизации своей структуры{483}.
Никакая другая компания не могла сравниться с Газпромом по мощи и агрессивности. При этом поведение Газпрома было вполне типичным для многих российских предприятий, и это послужило причиной того, почему России не удавалось получить самое необходимое ей в то время — иностранные инвестиции, которые позволили бы провести структурную реформу промышленности и переоснастить ее современными западными технологиями, отвечающими международным стандартам дизайна, маркетинга и услуг. Зарубежные бизнесмены, посещавшие в те годы Россию, часто сталкивались с тем, что их местные партнеры по бизнесу рассматривали инвестиции не в качестве капиталовложений, необходимых для переоборудования предприятий, а как новую форму социальных субсидий, которая позволила бы им и дальше нести бремя социальной защиты трудящихся. Едва ли стоит говорить о том, что местные предприниматели избегали инвестиций в российскую промышленность, предпочитая экспортировать свой капитал за рубеж, покупая акции иностранных компаний или открывая счета в зарубежных банках. Часто они просто швырялись деньгами, приобретая дорогие катера, спортивные автомобили, строя роскошные виллы и тратя их на другие предметы нарочитой роскоши.
Между тем государство, продав большую часть предприятий производственного сектора экономики возродившейся номенклатуре и «новым русским» по бросовым ценам, само обанкротилось. Оно попыталось поправить свои дела за счет очень высокой ставки налогообложения, которая была помехой на пути и новых инвестиций, и честных бизнесменов. С тех фирм, а их было очень много, которые строили свой бизнес на основе бартера или работали с нарастающей задолженностью, собрать нормальные налоги было просто невозможно. Деловая жизнь превратилась в постоянный поиск способов уклонения от уплаты налогов и перемежалась внезапными визитами налоговых инспекторов для проверки счетов и активов фирм. К 1996 г. государственная казна оказалась в таком плачевном состоянии, что правительство создало специальную Временную чрезвычайную комиссию, получившую полномочия совершать неожиданные «наезды» на офисы компаний, подозреваемых в уклонении от налогов. Название ВЧК было, видимо, дано ей неспроста, а чтобы напомнить о грозной тайной полиции времен Гражданской войны{484}.