Столыпин долго и настойчиво убеждал царя приостановить работу обеих палат на три дня, чтобы он мог провести эти законопроекты в соответствии с положением статьи 87, которая допускала принятие законов во время перерыва в работе парламента. Это явилось таким неслыханным злоупотреблением чрезвычайным законодательством, что Столыпин потерял большинство сторонников в Думе и с тех пор остался наедине со своими проблемами, лишенный надежной политической поддержки до самого своего убийства в сентябре 1911 г. при весьма загадочных обстоятельствах. Его судьба — яркое свидетельство того, что решительный и умный реформатор был обречен нажить себе так много врагов, что это подрывало его собственные позиции.
Точка зрения Николая II
Николай не хуже Столыпина понимал, что между основной массой населения и государственными институтами империи произошел опасный разрыв. Однако его представление о ликвидации такого разрыва в корне отличалось от столыпинской точки зрения. Пр адворное воспитание в окружении гвардии и при непосредственном участии Православной церкви заставляло его верить в принципиальную возможность восстановления прямой связи между монархией и народом посредством реставрации обычаев и порядков допетровского времени. Своего долгожданного и горячо любимого сына он назвал Алексеем в честь величайшего из царей XVII в., а все придворные церемонии, особенно религиозные, всегда старался выстраивать таким образом, чтобы они как можно полнее отражали чувство единства монархии и народа. В то время как Александр II очень хотел быть монархом, тесно связанным с землей и местными элитами, Николай всеми силами стремился к непосредственному контакту с самим народом.
В 1903 г., например, Николай инициировал процесс канонизации Серафима Саровского, весьма популярного в народе старца, жившего в начале XIX в. Причем настаивал на ускорении этой процедуры, совершенно не считаясь с мнением Священного синода, который неоднократно предупреждал царя, что прежде чем объявить кого-либо святым, нужно провести тщательное и скрупулезное исследование, требующее немалого времени. Однако Николай был слишком нечутким, чтобы понять, что вторгается в дела, которые традиционно исполняются Церковью в соответствии со своими обычаями. Церемония канонизации все-таки прошла в Тамбове и произвела на присутствующих и на самого Николая неизгладимое впечатление, хотя сама организация этого чрезвычайно важного мероприятия была проведена в такой спешке и так непродуманно, что многие простые паломники не были на него допущены, тогда как богатые граждане и аристократы подъезжали в роскошных каретах во всем аристократическом блеске. Именно поэтому, несмотря на всю торжественность момента и его воодушевляющую красоту, сам процесс канонизации подчеркнул как подчиненное положение Церкви, так и глубину социального раскола в обществе{54}.
В последние годы правления непосредственная религиозная связь с народом воплотилась для Николая в личности Григория Распутина, сибирского крестьянина, который пользовался репутацией святого человека. А когда советники императора высказывали ему свои сомнения относительно роли Распутина при дворе, Николай отвечал: «Он просто хороший, простой и глубоко религиозный русский человек. Когда у меня возникают сложные проблемы или донимают сомнения, я люблю общаться с ним и испытываю после этого удивительное умиротворение»{55}.
Распутин завоевал безграничное доверие императорской четы прежде всего своей редкой способностью останавливать кровотечение у страдавшего гемофилией царевича. Со временем он стал одним из самых близких доверенных лиц для обоих супругов и всячески злоупотреблял своим положением в целях наживы, усиления своей власти и удовлетворения сексуальных прихотей. Его безнаказанные эскапады являли собой вопиющий пример царского фаворитизма, подрывавшего общепринятые нормы морали и законов, что казалось еще более возмутительным из-за установившихся после 1905 г. стандартов открытости и законопослушания.