К этому времени революционные партии заметно усовершенствовали технику конспиративной деятельности, и, чтобы получить хоть какую-то информацию об их планах, полиции не оставалось ничего другого, как засылать в ряды революционеров своих тайных агентов. А тем, чтобы не выдать себя с головой, приходилось принимать активное участие в мероприятиях террористических организаций, включая тайные операции, поддержание секретной связи, изготовление бомб и т.д. Так появились агенты-провокаторы, которые вели двойную жизнь и работали как на полицию, так и на революцию. Этих людей больше и больше привлекала пьянящая идея использования власти ради нее самой. Оппозиционные партии, отрезанные от общественной деятельности, и тайная полиция, чьи'действия были практически неподотчетными, не могли эффективно контролировать их деятельность, а они, в свою очередь, часто предавали и тех и других, проводя террористические акты по своему усмотрению. Революционеры и фискалы одновременно — таковы были эти зловещие фигуры, ведущие свою родословную от разных сторон деятельности Петра Великого{13}.
Социалисты-революционеры, уже не желавшие полностью отдавать себя в руки террористов, создали специальный боевой отряд, чтобы остальные члены партии могли сосредоточить свое внимание на пропагандистской работе и других видах мирной деятельности. Однако ирония заключается в том, что изоляция профессиональных террористов означала прежде всего их окончательное освобождение от сдерживавших пут морального и политического свойства. Боевой отряд быстро оказался в руках полицейского агента (Евно Азефа), под чьим непосредственным руководством проводил акции против того самого режима, который нанял его на службу. В течение 1902— 1906 гг. жертвами боевиков стали генерал-губернатор Москвы и несколько министров, включая министров внутренних дел Дмитрия Сипягина и Вячеслава Плеве, которые, собственно, и наняли Азефа для агентурной работы. Кроме того, были убиты или ранены около четырех тысяч чиновников центральных и местных органов управления. Никогда еще ни одно правительство мира не испытывало такого мощного террористического натиска. Когда в 1908 г. двойная жизнь агента Азефа была раскрыта, это самым серьезным образом дискредитировало деятельность полиции и подорвало морально-этические принципы партии социалистов-революционеров{14}. В конечном счете это в немалой степени способствовало развенчанию существовавших в обществе иллюзий относительно целей и задач всех политических партий в последние годы царского режима.
Кардинальной доктриной российского революционного движения вплоть до начала 1890-х гг. оставалась идея о том, что учение Маркса об исторической эволюции не подходит для России, чьи общинные институты могут в принципе позволить ей построить социалистическое общество без прохождения стадии «буржуазного капитализма» и создания отчужденного от собственности и обездоленного пролетариата, который уже сложился в Британии, Соединенных Штатах и чуть позже в Германии.
Первым революционным деятелем той поры, поставившим под сомнение подобные взгляды, был Георгий Плеханов, человек, который еще в 1879 г. отверг терроризм. В ряде своих работ, написанных в эмиграции в 1880-е гг., он впервые высказал мнение, что Россия уже вступила в эпоху буржуазного развития и создает вполне современную промышленную систему, включая и пролетариат — непосредственный продукт этого процесса — в том виде, как его описал Маркс. Что же касается крестьянской общины, то это всего лишь жалкий остаток умирающей экономической системы, уже почти разрушенный неотвратимо наступающим капитализмом. Стало быть, революция в России возможна только тогда, когда капитализм полностью исчерпает свои потенциальные возможности, а пролетариат обретет наконец черты зрелости и распространит свое влияние на все общество. Поэтому любая попытка ускорить революцию и развязать ее до этого момента будет означать полную безответственность ее лидеров.