Универмаги стали настоящей школой воспитания вкуса и моды, и в этом им во многом помогали всевозможные рекламные объявления в газетах и журналах, особенно женских. Так, одежда перестала быть показателем социального происхождения, а стала скорее свидетельством новых веяний и устремлений, которые так увлекали публику, воспитанную на последней моде и новейших потребительских стандартах. Женщины, к примеру, не жалея сил и времени, старались приобрести плащ свободного покроя, а мужчины с удовольствием носили соломенные шляпы и модные туфли. И в том и в другом случае это символизировало полный разрыв с традиционной сельской культурой и переход к городскому образу жизни{20}.
Разрыв привычных социальных связей нашел свое проявление и в других негативных явлениях. Многие мужчины, покинувшие деревню и приехавшие в город, оставили своих жен и детей дома, где те в поте лица добывали хлеб насущный на небольших участках земли. А мужья тем временем ютились по углам или в бараках в окружении себе подобных и легко поддавались многочисленным искушениям, против которых у них не было практически никакой защиты. Манил кабак, где они быстро впитывали культуру ежедневного пьяного застолья в веселой компании, иногда с азартными играми. А на улицах попадались проститутки, предлагавшие не только женскую ласку, но и «награждавшие» венерическими заболеваниями. Таким образом, алкоголизм, преступность и заразные болезни распространялись так быстро, что это стало беспокоить не только власти предержащие, но и оппозиционно настроенную к ним интеллигенцию.
В результате такого болезненного социального надлома в городах стало накапливаться огромной силы политическое напряжение. Подавляющее большинство новых переселенцев, ворвавшихся в города в 1880—1890-е гг. в поисках работы на заводах, фабриках, в портах и магазинах, не находило для себя никаких общественных институтов, где они могли бы выразить свои чаяния, излить душу или просто-напросто ощутить столь важное для них чувство солидарности и осознание себя частью единого целого. Профсоюзы были запрещены, а различные общества и кружки еще не появились. Что же до местных органов власти, то в них заправляли богатые олигархи, которые не давали беднякам права голоса.
Церковь тоже не удовлетворяла их духовные потребности. Часто можно услышать утверждение, что урбанизация неизбежно приводит к утрате населением религиозных чувств. На самом же деле правильнее было бы сказать, что она порождает религиозный кризис. Как показывает изучение подобных явлений в европейских странах, это самая серьезная проблема в эволюции религиозного самосознания народа. В известном смысле недавние переселенцы нуждаются в религии даже больше, чем раньше, так как она могла бы помочь им быстро и не так болезненно приспособиться к новым условиям и совершенно непривычному образу жизни. Тем более что они оказались в городах без семьи, без друзей и без традиционных моральных регуляторов поведения. А в городах религиозная деятельность может быть развита в большей степени, чем в деревне. Здесь могут действовать библейские общества, благотворительные организации, газеты и журналы. И если господствующая церковь не готова оказать такую помощь недавним сельским жителям и не проявляет активности в этом деле, то новые горожане могут легко уклониться в сторону какой-либо сектантской деятельности или откровенного атеизма. Статистика Санкт-Петербурга начала XX в. показывает, что эта тенденция была налицо и в России{21}.
Как бы то ни было, начало XX в. знаменовалось заметным ростом антисоциального поведения не только в крупных городах, но и в небольших поселках и деревнях, которые, как мы уже видели, все в большей степени испытывали влияние города и городских моделей поведения. Эта тенденция была подробным образом описана в прессе под общим названием «хулиганство». Это слово подразумевало весьма широкий спектр поступков от оскорблений и нецензурной брани до таких посягательств на жизнь и собственность граждан, как например, поножовщина и грабежи{22}.