А. В. Гринёв, М. П. Ирошников Россия и «социализм»
Слово «социализм» в названии взято в кавычки не случайно, хотя само понятие и укоренилось в нашем сознании в связи с общественным строем, господствовавшим в СССР несколько десятилетий. Многие и поныне считают, что в нашей стране действительно было построено «социалистическое общество» и даже «социалистическая цивилизация»[1], причем с такими утверждениями приходится сталкиваться и на страницах академических изданий и в выступлениях ведущих политиков. Этих ученых, публицистов, политиков видимо не заботит, что они продолжают творить миф и внедрять его в сознание людей, причем миф, имеющий мало общего с историческими реалиями и теорией.
Тут возникает целый ряд вопросов: действительно ли существовал в нашей стране социализм? А если не социализм, то что же? И что собой представляла в таком случае Октябрьская революция? И почему она произошла именно в России, а не, скажем, в Англии или США? И какие перспективы у «социализма» в настоящее время?
Если под «социализмом» понимать общество, основанное на общественной собственности на средства производства, без эксплуатации человека человеком, власти привилегированного меньшинства и т. п., то такого общества в России никогда не было, ни до, ни после Октября. И в принципе быть не могло: средства производства находились в руках не народа (непосредственного производителя), а в руках государства (до революции — частично в собственности помещиков и капиталистов). Отчуждение же работника от средств производства, в какой бы форме оно не происходило, в любом обществе будет иметь одно последствие — эксплуатацию, существование которой в нашей стране в период «социализма» невозможно отрицать. Причем ее степень была гораздо выше, чем на Западе: ведь наше «родное социалистическое государство» само монопольно определяло, кому и сколько платить: рынок работодателей, повышающий стоимость рабочей силы, фактически отсутствовал. Следовательно, уже по этим важнейшим критериям социализма в СССР не было. То же самое можно сказать и о власти привилегированного меньшинства, более известного у нас под названием «номенклатура». Перечень несоответствий «теоретического» и реального «социализма» можно легко продолжить.
Таким образом, термин не отражает существовавших реалий и его следует заменить другим. о каким? Может быть, в России после Октября родилось принципиально новое общество, не имеющее аналогов в мировой истории и для этого надо придумать новое научное понятие? Отнюдь. Многие исследователи подчеркивали поразительное сходство между строем, сложившимся в СССР и обществом, сформировавшимся, например, в Древнем Египте, средневековом Китае, инкском Перу и даже в фашисткой Германии (аналогии можно легко продолжить)[2]. Суть проблемы заключается, очевидно, в том, что почти во всех перечисленных и еще многих неназванных обществах государство (обычно в лице фараона, императора или диктатора) выступает как верховный собственник средств производства. В доиндустриальных обществах это была прежде всего земля, земельные ресурсы. о есть еще один важный аспект, на который не всегда обращают внимание исследователи: во всех обществах данного типа существует также верховная частная собственность государства на личность непосредственного производителя. Адольф Гитлер, например, вообще не стремился заниматься экспроприацией или национализацией заводов и фабрик, справедливо полагая, что в общем-то для осуществления целей его неограниченной власти достаточно превратить людей в собственность государства. Исключение составили, разумеется, евреи и ярые противники режима, чьё имущество подлежало конфискации. Хозяева германских монополий превратились при Гитлере в «бетрибсфюреров», т. е. фактически управляющих на службе «тысячелетнего рейха». Рабочие и служащие обязаны были выполнять приказы «командиров предприятий»: вместе с ними они входили в организованный нацистами и контролируемый государством Германский трудовой фронт (ГФТ), заменивший профсоюзы. Все производственные мощности были объявлены собственностью ГФТ[3]; государство, стоящее за его спиной, ведало распределением заказов, рабочей силы и продукции.
Общественный строй, основанный на государственной собственности на средства производства и личность работника, был известен в нашей обществоведческой литературе под названием «азиатского способа производства»[4], который, однако, неточен, поскольку общества такого типа встречались и встречаются не только в Азии. Куда более удачными представляются такие термины, как «политаризм» или «этакратизм»[5] (досл. «власть государства» соответственно с греческого и французского). Крупный отечественный этнограф Ю.И.Семенов не только раскрыл суть политаризма, но и вполне убедительно, на наш взгляд, доказал, что именно он предшествовал рабовладению и феодализму как первая в истории человечества классово-антагонистическая формация. Причем политаризм не исчез после их возникновения, а мимикрируя и приспосабливаясь, дожил до наших дней. Внешне политаризм (этакратизм) более напоминает феодализм: и в том и в другом случае существует верховная частная собственность как на землю, так и на обрабатывающих ее непосредственных производителей. И там и там работники являются хотя и подчиненными, но все же в известной степени собственниками земли и своей личности. Однако есть и отличия. В феодальных обществах каждый отдельный феодал был самостоятельным и полным частным собственником, именно ему и шел прибавочный продукт (это послужило «экономической основой» известной поговорки «вассал моего вассала — не мой вассал»). В то время как при политаризме существует только один верховный частный собственник, коллективно эксплуатирующий весь класс производителей — государственный аппарат (чиновничество, бюрократия). Этот способ производства и эксплуатации основан на общеклассовой собственности, приобретающей форму государственной. Каждый чиновник получал свою долю прибавочного продукта в соответствии со своим положением на ступенях государственной иерархии. Глава такой иерархической системы всегда был главой государства и выполнял функцию верховного распорядителя общеклассовой собственности и, следовательно, прибавочного продукта[6]. Концентрация экономической и политической власти в одних руках была столь велика, что в духовно-идеологической и психологической сферах глава политарного общества приобретал черты божества. Достаточно вспомнить «брата богов» — египетского фараона, «сына Солнца» — верховного инку или куда более близкого нам «отца всех народов» И.В.Сталина. Любопытно отметить, что политарная система постоянно формирует культ личности, причем даже той личности, которая боролась с культом личности (Н.С.Хрущов). Это ее сущностное свойство и функция. Об этом хорошо написал французский путешественник прошлого века маркиз де Кюстин: «У русских верховная власть почитается подобно религии, авторитет которой всегда остается великим, независимо от личных достоинств священнослужителей»[7].