На следующий день вместо переговоров Резанову был зачитан ответ сегуна Иэнари, смысл которого сводился к тому, что связь и торговля с иностранным государством приносит ущерб, а не пользу Японии, а потому она отвергает все сделанные российской стороной предложения. Ответ завершался словами: «Не тратьте напрасно усилий и расходов, приходя с этим вновь. Отплывайте немедленно!» Так как царские подарки сегуну были отвергнуты, русские также отказались принимать от японцев дары. Однако затем обмен подарками все же произошел, но не на официальном, а личном уровне между местными чиновниками и командой «Надежды». Дипломатическая же миссия Резанова завершилась провалом. Примененная японскими властями оскорбительная форма обращения с русским посольством в Японии именуется «мондзэн бараи», что по-русски означает «от ворот поворот». Ситуация усугублялась тем, что японцы своим поведением, желая того или нет, нанесли оскорбление российскому монарху, а в его лице и всей Российской империи.
Со своей стороны российский посол счел необходимым без каких-либо дипломатических экивоков и со всей определенностью и строгостью предупредить японские власти от посягательств на южные Курилы. На встрече с японским уполномоченным Тоямой был официально передан меморандум, в котором, в частности, говорилось: «Я, нижеподписавшийся, всепресветлейшего государя императора Александра I действительный камергер и кавалер Николай Резанов объявляю японскому правительству… (4) Чтобы Японская империя далее северной оконечности острова Матмая отнюдь владений своих не простирала, поелику все земли и воды к северу принадлежат моему государю»{27}. Трудно сказать, была ли это личная инициатива Резанова, или текст был заранее составлен в Петербурге в виде меморандума, который надлежало вручить японскому правительству на переговорах в Эдо.
Не удержался посол и от завуалированной угрозы, заявив, что такой необоснованный отказ на «самые искренние, доверительные намерения соседней Империи» оскорбителен для ее правительства и императора, который, чтобы не потерять свою репутацию в глазах других стран, знающих силу русских, оставить это без ответа не сможет. И это оказалось не просто словами. В ответ на столь неуважительное отношение японцев к официальному посланнику российского императора Резанов вознамерился преподать им урок.
Некоторые заинтересованные в открытии торговли с Россией японцы во время бесед в Нагасаки давали Резанову понять, что для изменения позиции Эдо достаточно небольшого силового воздействия с севера, с тем, чтобы «потеснить» оттуда японских промышленников. А это-де вызовет дополнительное недовольство населения и вынудит правительство сегуна — бакуфу — согласиться на торговлю с Россией{28}. Однако предпринимать против японцев какие-либо меры силового воздействия без позволения правительства было неосмотрительно. Поэтому Резанов 18 июля направляет Александру I письмо, в котором пишет: «Я не думаю, чтобы Ваше Величество вменили мне в преступление, когда, имев теперь достойных сотрудников, каковы Хвостов и Давыдов, и с помощью которых, выстроив суда, пущусь на будущий год к берегам японским разорить на Матмае селение их, вытеснив их с Сахалина и разнести по берегам страх, дабы, отняв между тем рыбные промыслы и лиша 200 000 человек пропитания, тем скорее принудить их к открытию с нами торга… Накажите меня как преступника, что, не дождав повеления, приступаю я к делу: но меня еще совесть более упрекать будет, ежели пропущу я понапрасну время… а особливо, когда вижу, что могу споспешествовать исполнению великих Вашего Императорского Величества намерений»{29}. Лейтенант Н.А. Хвостов и мичман Г.И. Давыдов, о которых говорилось в письме императору, были на службе у Российско-Американской компании и находились в Петропавловской гавани на Камчатке. Вернувшись из Японии, Резанов приказывает этим морским офицерам на фрегате «Юнона» и тендере «Авось» после соответствующей подготовки совершить плавание к берегам Сахалина и Курил. В задачу офицеров входило выяснить, действительно ли японцы, проникнув на эти острова, притесняют приведенных в русское подданство курильцев. В случае подтверждения этих сведений офицерам надлежало японцев «прогнать»{30}. Иными словами, речь шла о защите принадлежавших Российской империи территорий от незаконных действий японцев.