Бурмистров Тарас
Россия и Запад (Антология русской поэзии)
Тарас Бурмистров
Россия и Запад
Антология русской поэзии
Acknowledgements
Автор выражает свою искреннюю и горячую признательность С. С. Аверинцеву, И. С., К. С. и С. Т. Аксаковым, Александру I, П. В. Анненкову, В. Ф. Асмусу, А. Ф., Э. Л. Афанасьеву, А. А. Ахматовой, Д. Г. Байрону, Е. А. Баратынскому, К. Н. Батюшкову, В. Г. Белинскому, А. Х. Бенкендорфу, Н. А. Бердяеву, И. В. Бестужеву, Д. Д. Благому, А. А. Блоку, М. А. Бойцову, Ю. С. Борсукевичу, Ф. В. Булгарину, О. А., Ю. П. и Н. М. Бурмистровым, Ф. Ф. Вигелю, Д. Власенко, М. А. Волковой, Н. Волошиновой, Вольтеру, П. А. Вяземскому, А. Галактионову, Р. Гарбузову, М. Л. Гаспарову, Г. Ф. Гегелю, А. И. Герцену, М. О. Гершензону, М. И. Гиллельсону, Ф. Н. Глинке, Н. В. Гоголю, Р. Голубеву, Н. И. Гречу, В. М. Гуминскому, Иоганну Гутенбергу (особая благодарность), Д. В. Давыдову, Н. Я. Данилевскому, Данте Алигьери, А. А. Дельвигу, Г. Р. Державину, Л. К. Долгополову, Ф. М. Достоевскому, Б. Ф. Егорову, Екатерине II, С. Ермакову, М. С. Живову, В. А. Жуковскому, Д. П. Ивинскому, В. В. Ильину, В. В. Капнисту, Н. М. Карамзину, А. Катасонову, М. Н. Каткову, И. В. и П. В. Киреевским, В. О. Ключевскому, В. В. Кожинову, Д. Кокодию, Д. Криницкой, В. И. Кулешову, М. И. Кутузову, маркизу де Кюстину, Л. Р. Ланскому, М.-Ж.-П. Лафайету, Е. Н. Лебедеву, В. Ледницкому, К. Н. Леонтьеву, М. Ю. Лермонтову, В. Лиховиду, Д. Ломакину, М. В. Ломоносову, А. Ф. Лосеву, Ю. М. Лотману, Н. А. Любович, О. М. Мандельштаму, Ю. В. Манну, Г. Меморскому, З. Г. Минц, М. В. Миско, С. Митину, А. Мицкевичу, Б. Л. Модзалевскому, К. В. Мочульскому, О. С. Муравьевой, Н. И. Надеждину, Наполеону Бонапарту, Н. А. Некрасову, И. В. Немировскому, Николаю I, Д. Омельченко, Н. Ф. Остолопову, И. Ф. Паскевичу, Петру Великому, К. В. Пигареву, М. В. Погодину, Л. В. Пумпянскому, А. С. Пушкину, А. Н. Радищеву, В. В. Розанову, А. Садовскому, Ю. Ф. Самарину, В. И. Сахарову, С. А. Соболевскому, В. С. и С. М. Соловьевым, Д. Сорокину, Ю. В. Стеннику, А. В. Суворову, Е. В. Тарле, В. А. Твардовской, Л. Н. Толстому, Б. В. Томашевскому, Д. Тонковичу, А. И. Тургеневу, Ф. И. Тютчеву, С. С. Уварову, Г. Флоберу, Фридриху II, Д. И. Хвостову, В. Хлебникову, А. С. Хомякову, Б. Циомкалюку, П. Я. Чаадаеву, В. Чернову, Д. Шаманскому, Д. И. Шаховскому, А. С. Шишкову, Л. Б. Щукиной, Б. М. Эйхенбауму, Н. М. Языкову и др., без которых написание этой книги было бы крайне затруднительным.
Глава I. От Петра до Ломоносова
Россия и Запад - это центральная, самая важная проблема для русской мысли, русской литературы и культуры в целом. Широко раскинувшись на беспредельной, однообразной равнине, Русь всегда остро ощущала свою какую-то неполную очерченность, незавершенность, неоформленность. Неясно было уже то, где заканчивается собственно русская земля. Вопрос о границах России, как мы увидим ниже, сильно занимал многие русские умы. Тютчев в одном из самых вдохновенных своих стихотворений говорит о Русском царстве:
Но где предел ему? и где его границы
На север, на восток, на юг и на закат?
Еще важнее было осмыслить, что представляет собой Россия, какое место она занимает среди других держав, какую роль призвана сыграть в мировой истории. Для того, чтобы ощутить себя единым государственным телом, нужно было наткнуться в своем территориальном расширении на какую-то внешнюю грань; точно так же для того, чтобы осознать, что такое Россия, необходимо было противопоставить ей что-то внешнее и целостное. Такой гранью для России, как в отношении географическом, в силу ее срединного положения между Востоком и Западом, так и в отношении культурном, в силу ее особой истории, всегда служила Западная Европа.
Сравнение с Западом было так важно для России именно потому, что давало возможность понять не столько то, чем они отличаются друг от друга, сколько то, чем является Россия сама по себе. Было слишком очевидно, что эта страна не принадлежит к Востоку, несмотря на то, что большая часть ее расположена в Азии. Не вызывает сомнения, что Россия и, скажем, Китай - это две настолько различные цивилизации, что они во многом просто не способны понять друг друга. Сравнение России со странами Азии поэтому не могло быть плодотворным. Отличие же России от Западной Европы представлялось настолько важным и значительным, что почти всегда, когда в русской литературе или философии заходила речь об исторической судьбе России, там неизбежно возникал образ Запада. Умственное соприкосновение с Европой в России было настолько тесным и, можно сказать, интимным, что уже простое замечание о некотором своеобразии русской истории оборачивалось тезисом о противостоянии России и Запада, а прославление русского могущества, весьма нередкое в отечественной поэзии или публицистике, воспринималось как направленное против Европы даже тогда, когда последняя в тексте произведения не появлялась вовсе. С другой стороны, все русское иногда вообще отрицалось, и только за Западом признавалась способность создавать культурные и материальные ценности. У нас две родины, сказал Достоевский, Россия и Европа. Здесь, впрочем, речь шла не обо всей России, а об определенной части русского общества. О ней у нас еще будет дальше повод поговорить подробнее.
Неудивительно, что это сопоставление сыграло такую огромную роль в отечественной культуре. Ни один русский мыслитель или общественный деятель не остался в стороне от этой проблемы. Ни один крупный писатель не обошел эту тему вниманием. При этом отношение к Европе и западному влиянию могло сильно различаться; существовало великое множество точек зрения на степень его благотворности или вредоносности. Пока Московское государство наблюдало за жизнью Западной Европы со стороны, с настороженным любопытством, не входя с ней в непосредственные связи (а Европа не очень-то и представляла себе, что там за обширное и почти безлюдное государство лежит к востоку от Польши), вопрос не имел еще всей своей остроты. Но с проведением преобразований Петра I и перенесением столицы в Петербург положение дел переменилось. Россия была чуть ли не официально провозглашена европейским государством и вошла в чрезвычайно близкое взаимодействие с Западной Европой. Это не только раскололо надвое русскую историю (которой вообще свойственны резкие повороты), но и надолго расслоило все русское общество. Усиленная европеизация России стала государственной политикой и продолжалась на протяжении всего петербургского периода нашей истории. После этого крутого поворота к Западу стало вообще невозможно говорить о судьбе России, оценивать русскую действительность, не затрагивая вопрос о роли Запада в русской культуре. Острота проблемы "Россия и Запад" достигла своей высшей точки. И спектр оценок этой проблемы оказался чрезвычайно широк и многообразен. Общим для всех обращавшихся к данной теме оказалось только то утверждение, что Россия и Европа представляют собой два особых мира, уже по причине их различной истории и различной религии (при этом разница между православием, с одной стороны, и католичеством и протестантством, с другой, представлялась неизмеримо более важной, чем внутренние конфессиональные различия "христианского мира" - как одно время называла себя Западная Европа). Пушкин в статье "О ничтожестве литературы русской" (1834 год) очень точно обозначил это историческое расхождение. Приводимый мною отрывок из этой статьи по своему лирическому подъему, глубине суждений, языковому и стилистическому великолепию вполне мог бы войти в эту Антологию, как своеобразное "стихотворение в прозе":
"Долго Россия оставалась чуждою Европе. Приняв свет христианства от Византии, она не участвовала ни в политических переворотах, ни в умственной деятельности римско-кафолического мира. Великая эпоха возрождения не имела на нее никакого влияния; рыцарство не одушевило предков наших чистыми восторгами, и благодетельное потрясение, произведенное крестовыми походами, не отозвалось в краях оцепеневшего севера... России определено было высокое предназначение. Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией".
Эта особость России и ее чуждость Западной Европе была очевидна для всех; но, как я уже говорил, это и оставалось чуть ли не единственной точкой соприкосновения для всех, обращавшихся к данной теме. Уже из этого начального пункта выводы делались часто прямо противоположные. За всю историю русской мысли было накоплено огромное многообразие различных точек зрения, подходов, взглядов на эту проблему, оказавшуюся чрезвычайно важной для нашего национального самосознания. Меня здесь будут интересовать в первую очередь мнения наиболее крупных и значительных представителей русской культуры - тех из них, которые выражали свою точку зрения по этому вопросу в стихах.