Не менее ошеломленная Русь вдруг осознала, что оказалась последним бастионом православия в мире. Брак с Софьей лишь легализовал то, что уже произошло де-факто: сделал князя Ивана и его потомков преемниками византийских императоров, а за Москвой после падения Византии утвердил роль единственной защитницы «истинного христианства» — православия.
Окончательно освободившись от татарского ига и получив из рук Византии столь драгоценное наследство, Москва начинает ощущать себя совершенно иначе, что сразу же сказывается не только на ее внешней политике, но и на претензиях московского князя на новый титул. Несмотря на то что за Литвой и Польшей все еще оставалось немало русских земель, Иван III в сношениях с заграницей начинает именовать себя «государем всея Руси», причем уже в договоре 1494 года заставляет литовское правительство формально признать этот титул.
В сношениях с ливонским магистром Иван впервые называет себя «царем всея Руси», то есть «цезарем». С конца XV века на печатях московского государя появляется византийский герб — двуглавый орел, а в начале XVI века тогдашними московскими придворными политтехнологами создается новая родословная русских князей, ведущая свое начало прямо от римского императора.
Новая официальная доктрина звучала приблизительно так: когда император Август стал изнемогать от непосильной ноши огромной власти, он разделил все свои владения между братьями. Одного из братьев, Пруса, он посадил править на берегах рек Вислы и Немана. Именно поэтому вся эта земля и стала называться Прусской. Так вот потомок Пруса в четырнадцатом колене, утверждала новоявленная легенда, и есть великий государь Рюрик, положивший в свою очередь начало всей княжеской, а затем и царской династии на Руси.
При всем уважении к Византии и верности православию Москва византийским орлом не ограничилась, а сочла необходимым связать себя пуповиной с Прусом и даже Августом. Неспособная пока еще перебросить мостик в будущее, чтобы догнать Запад, Москва выстроила мостик в прошлое. Чтобы хотя бы породниться с Западом.
Это важный момент. Россия никогда не хотела быть Азией. Ее лидеры — сначала цари, а затем императоры - либо хотели сделать русских стопроцентными европейцами, либо защищали русскую самобытность, но ни один из них не мечтал пойти в противоположную сторону: стать богдыханом и заставить страну жить на татарский или китайский манер. Если российской жизни и присущи азиатские черты, то это гены, а не результат целенаправленного духовного движения на Восток. Россия - Евразия, но, будучи полукровкой, к своим родителям она всегда относилась далеко не одинаково.
Уже в 1563 году предприимчивые московские бояре использовали новую легенду не только для внутреннего употребления, чтобы укрепить в народе авторитет царя, но и в дипломатических целях. Как свидетельствуют летописи, всю эту отредактированную генеалогию Рюриковичей русские дипломаты на голубом глазу изложили польским послам.
Однако Софья привезла с собой в Москву не только титулы и герб. Вслед за ней из Италии прибыли мастера, во многом изменившие очертания Кремля: иностранцы построили знаменитый Успенский собор и Грановитую палату, современный по тем временам каменный дворец заменил старые деревянные русские хоромы. И внешний облик политического центра власти поручили менять не византийцам, а представителям западной культуры - итальянцам.
Умная царица, судя по летописным источникам, оказывала немалое влияние на супруга, во многом определяя жизнь московского двора. В силу своего происхождения она обладала неслыханными ранее для женщины при московском дворе правами, в частности пользовалась правом принимать иноземные посольства.
Царьградом Москва не стала, но некоторые византийские привычки, особенно склонность к придворной интриге, русская знать усвоила крепко. Византийский менталитет как бы прилагался к двуглавому орлу и царскому титулу.
В нагрузку.
Путь на Русь широк, а из Руси узок
Оседлые иноземцы в немалом количестве появляются в Москве как раз при Иване III. Иностранцы укрепляют и обустраивают Кремль, льют колокола и пушки, организуют артиллерию в московском войске. При сыне Ивана Василии эта тенденция только набирает силу. Все больше появляется наемников, из них формируются целые отряды. Один из московских полков того времени, в полторы тысячи человек, полностью состоял из литовцев и необычайной смеси представителей различных европейских стран.
Именно для них по распоряжению Василия и создали в Москве первое особое поселение — Немецкую слободу, получившую у русских в те времена малопочтенное название Налейка.