Что касается пленных специалистов, добытых в ходе войны с Ливонией, то их отправляли не только в Москву, но и в другие города.
Только в 1564 году на русской земле расселили свыше трех тысяч пленных иностранцев. Все они распределялись на службу по специальности, получали хорошее жилье и жалованье, многие позже обрусели, приняли православие, а некоторые даже положили начало новым русским дворянским родам.
Относительно достоинств и уровня знаний иностранных специалистов, обосновавшихся в Москве, мнения всегда бытовали разные. Зарубежные историки склонны считать, что на Русь попадали обычно те, кто не находил себе применения на родине, то есть далеко не лучшие, либо откровенные авантюристы, искатели приключений.
Эту версию отчасти подтверждают и русские исследователи. История знает имена многих выдающихся иностранцев, оказавших сильное позитивное воздействие на судьбу России, но в целом духовный, культурный и технический уровень мастеров и военных, по найму прибывавших тогда в страну, был низким. В Москву охотно стекался из разных стран главным образом бродячий военный люд, готовый служить за хорошее вознаграждение любому. Известна, например, история датского пирата Нордведа. Спасаясь от преследования, он покинул свой притон на острове Готланд и бежал в Москву, откуда очень скоро снова удрал, теперь уже к императору Священной Римской империи Карлу V.
Все эти недостатки иностранных специалистов московское правительство видело и даже пыталось как-то экзаменовать наемников, но предъявлявшиеся требования были низкими, а члены экзаменационной комиссии часто сами оказывались людьми некомпетентными.
Учитывая характер и жизненный опыт наемников — любителей приключений и веселых пирушек, — не удивительно, что история первой Немецкой слободы изобилует рассказами о пьяных драках, дуэлях и скандалах. Один из русских историков делает вывод:
Разгульные обитатели иноземной слободы знакомили туземцев, конечно, не с лучшими сторонами европейской жизни.
Позднее та же Немецкая слобода, наполнившаяся пленными, вывезенными из Ливонии, приобрела, наоборот, некую солидность и стала напоминать провинциальное европейское поселение. Что не удивительно, поскольку новые обитатели слободы прибыли
в Москву из европейской глубинки, мест достаточно удаленных от крупных центров западной культуры.
Вот отзыв иностранца-католика, некоего Маржерета, о явно несимпатичных ему ливонских пленниках-лютеранах, с удобствами обосновавшихся в Москве:
Вместо того чтобы помнить о минувшем бедствии, когда они были уведены из отечества, лишились имущества и стали рабами совершенно грубого и варварского народа, управляемого к тому же государем-тираном, и смириться ввиду своих несчастий, они вели себя так гордо, выступали так высокомерно, одевались так роскошно, что их можно было принять только за принцев и принцесс. Женщины, посещая церкви, наряжались только в бархат, атлас, и самая последняя из них в тафту.
Из сказанного выше очевидно, что большинство иностранцев жило в Немецкой слободе не без удовольствия и комфорта. Если кто-то и воспринимал свое пребывание в Москве как неволю, то уж точно это был плен в золотой клетке.
Два мира, иностранцев и русских, по-соседски соприкасаясь, в чем-то ладили, а в чем-то оставались на непримиримых позициях, не без презрения поглядывая друг на друга. Это касалось и религии, и быта.
Один из иностранных очевидцев, Адам Олеарий, описывая домашние бани московских немцев, наглядно показывает разницу между их бытом и бытом русских. Устройство бань в Немецкой слободе в основных чертах было то же, что и у остальных москвичей (здесь сказалось местное влияние), но вот в деталях существовала разница. Ступени в немецкой бане обычно покрывались полотном, на полке лежали набитые сеном тюфяки, все было усыпано цветами и благовонными травами, на полу обязательно лежал изрубленный ельник, издававший приятный запах. Роль банщика, по обычаю, перенятому у скандинавов, исполняла женщина. «Такой чистоты, — с явным удовлетворением заключает Олеарий, - нечего искать у грязных русских».
У русских был и остается свой взгляд на баню. Так, один российский профессор-гигиенист следующим образом прокомментировал мне этот отрывок:
Что касается благовонных трав, то они использовались в русской бане издавна. Что касается женщин-банщиц, то это, естественно, на любителя. А вот тюфякам, набитым сеном, в бане делать нечего. В русской бане после мытья каждого человека все обрабатывается кипятком, потому и чисто. Сколько заразы и грязи примет на себя тюфяк, представить легко, а вот каким образом в те времена все это потом качественно дезинфицировалось, представить сложно. Разве что всякий раз набивали новый тюфяк для каждого посетителя. Подозреваю, что это было слишком хлопотно. Не знаю, кто входил в баню более грязным: русский или немец, но из бани уж точно более чистым выходил русский.