Выбрать главу

Наиболее распространенным вариантом государства традиционного общества является государство идеократическое. В нем источником благодати является набор идеалов, признаваемых за общепринятые и не подвергаемых проверке через диалог или выборы. Иногда хранителем таких идеалов выступает Церковь, иногда нет. Так, царская Россия не была теократическим государством, но роль Православной церкви в легитимации власти была очень велика. Кризис официальной Церкви, религиозные искания в русском обществе в конце XIX — начале XX в. были важным фактором подрыва легитимности царской власти. Лев Толстой как религиозный мыслитель, вошедший в конфликт с Церковью, действительно стал «зеркалом русской революции».

Советская власть была типично идеократическим государством традиционного общества. Но набор идеалов, в котором заключалась благодать, придающая власти легитимность, выражался на языке «мечты пролетариата» о правде и справедливости. Авторитет Советского государства опирался на небольшое число священных идей. Н.А. Бердяев даже писал: «Социалистическое государство не есть секулярное государство, это — сакральное государство… Оно походит на авторитарное теократическое государство… Хранителями мессианской «идеи» пролетариата является особенная иерархия — коммунистическая партия, крайне централизованная и обладающая диктаторской властью» [142, с. 495].14

Со временем сакральная компонента советской идеократии ослабевала, перейдя из мессианской веры в мировую революцию в «культ Сталина», связанный прежде всего с идеей укрепления своей страны. После завершения восстановительного послевоенного периода (середина 50-х годов) Советское государство исключительно быстро становилось все более открытым, все менее идеократическим. Однако его тип оставался прежним. Его легитимность достигалась прежде всего через идеалы и соответствующую им социальную практику и подтверждалась выборами плебисцитарного типа (по принципу «да — нет»).

Это было типичное государство традиционного общества, несущее на себе печать крестьянского мироощущения. Д.Е. Фурман в книге «Иного не дано» (1988) пишет о становлении в СССР такого государства: «Основные носители этих тенденций, очевидно, поднявшаяся из низов часть бюрократии, которая, во-первых, унаследовала многие элементы традиционного крестьянского сознания, во-вторых, хочет не революционных бурь, а своего прочного положения» [143].

Создание советского государства воспринималась большинством простонародья как общее дело, которое и сплачивает людей традиционного общества. Об этом кадет Н.А. Гредескул так писал, споря с авторами «Вех», которые считали русскую революцию интеллигентской: «Нет, русское освободительное движение в такой мере было „народным" и даже „всенародным", что большего в этом отношении и желать не приходится. Оно „проникло" всюду, до последней крестьянской избы, и оно „захватило" всех, решительно всех в России — все его пережили, каждый по-своему, но все с огромной силой. Оно действительно прошло „ураганом", или, если угодно, „землетрясением" через весь организм России. Наше освободительное движение есть поэтому не что иное, как колоссальная реакция всего народного организма на создавшееся для России труднейшее и опаснейшее историческое положение» [144].

Кадровый костяк будущего советского государства, ту управленческую элиту, которая действовала в период сталинизма, составили командиры Красной армии нижнего и среднего звена, числом около миллиона, которые после демобилизации заполнили административные должности в государственном аппарате или пошли на рабфаки и в вузы. В основном это были выходцы из малых городов и деревень Центральной России.