Выбрать главу

Предшественники А. Е. Снесарева существенно расходятся в оценке того, как давно начались отношения России со Средней Азией и насколько упрочнены были эти отношения в рамках государственной политики. Так, генерал Л. Ф. Костенко считает, что эти связи развивались еще задолго до Петра Великого, но бессистемно. Генерал М. А. Терентьев, также немало лет отдавший службе в Средней Азии, находит, что эти связи восходят к продвижению Москвы при Иване III на Урал; эти отношения были подчинены в допетровский период и при Петре логичной геополитике. Генерал Терентьев при этом напоминает, что исторически (геополитически) Средняя Азия начиналась много ближе к центру России, чем в позднейший период и тем более в наши дни. Объяснялось это пребыванием тюркских кочевников и татаро-монгольской государственности на рубежах Вол го-Окского двуречья (отсюда растяжимость историко-культурного понятия Средней Азии; ее географические рамки у М. А. Терентьева идентичны современным). Классик российского востоковедения В. В. Григорьев берет эти отношения России со Средней Азией как данность, восходящую к татарскому игу, и считает, что во второй четверти XVIII века Россия действовала в центре Азии много увереннее, чем последующий послепетровский период[55].

С этими взглядами авторов XIX века пришлось разбираться А. Е. Снесареву, посвятившему Центральной и Южной Азии в качестве ученого и практика тридцать лет (1899-1929). Генерал Снесарев избегает однозначных оценок исторической роли и конкретной геополитики России в центре Азии. В его военно-востоковедных работах, посвященных позднейшему периоду XVIII – XIX вв., государственная политика центральной власти России в регионе расценивается как в целом слабая, эмпирическая и подчас запоздалая. Однако на страницах «Военной географии России»[56] мы встречаем удивительные свидетельства беспрецедентного роста России в среднем на 1 км в месяц независимо от степени ее собственной стабильности. Так, со времен Ивана III за четыре века Россия выросла в десять раз и превратилась в евразийскую континентальную державу. (Неслучайно уже в XVII веке китайцы присвоили России очень меткое определение «Э Го» – Неожиданная Страна.) Многочисленные военные победы и политические успехи России на различных направлениях Евразии вполне очевидны. Но применительно к Средней Азии генерала Снесарева, известного русского геополитика XX века, совершенно не удовлетворяют крайние и однобокие суждения: с одной стороны, объяснение расширения пределов России в центре Азии причинами стихийными, а потому и непознаваемыми; с другой – объяснение геополитики России умозрительными частностями вплоть до метеорологии.

Понятие стихийности генерал Снесарев заменяет понятием естественно-исторической обусловленности. Русскому народу как сильнейшему из славян Русская равнина была достаточна для минимального пропитания, но не полноценного исторического бытия и обеспечения безопасности. Полноценное развитие как необходимость и возможность «созидать историю» требовало большего территориального простора и большего разнообразия видов общественного труда. По этой причине русский этнос не мог изначально не распространяться «во все стороны систематически и непреклонно»[57] ради земледельческой колонизации новых территорий, освоения новых ресурсов, торговых путей и, наконец, выходов к морским побережьям.

На первый взгляд, Средняя Азия очень мало дает во всех этих отношениях (отчего в общественном мнении России прошлого века среднеазиатская геополитика встречала довольно мало понимания и поддержки). Средняя Азия и Казахстан проигрывали в масштабности открытия и освоения новых земель. Так, в Сибири северными и южными путями русские землепроходцы уже к середине XVII века достигли Тихого океана: из устья Лены через Ледовитый океан были достигнуты Чукотка (1648) и Камчатка, южным путем (из Томска) – Байкал и устье Амура (1644); Иркутск был основан уже в 1699 году. Напротив, подобные темпы продвижения в Казахстане и Средней Азии оказались в принципе невозможны, а движение землепроходцев – просто немыслимо.

В данном плане известные поиски Петром Великим путей в Индию и к золотым россыпям Восточного Туркестана казались утопическими (вроде малоизвестного плана Ломоносова, предложившего спустя полвека после инициативы Петра – в 1763 году – план достижения Индии не среднеазиатским сухим, а Северным морским путем). Казалось бы, среднеазиатский вопрос в силу своей «отвлеченности» отпал сам собою и с повестки дня был снят совершенно естественно.

вернуться

55

Костенко Л. Ф. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1871. С. 89–90; Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. СПб., 1906. Т. 1. С.XV; Григорьев В. В. Русская политика в отношении Средней Азии. СПб., 1874. С 11, 13.

вернуться

56

Снесарев А. Е. Военная география России. СПб., 1910. С. 16.

вернуться

57

Снесарев А. Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. СПб., 1906. С. 12.

полную версию книги