Развитие русских представительных органов прерывалось четырежды, но на протяжении всей своей истории Россия двигалась – или возобновляла движение после трагических перерывов – в направлении развития выборного представительства разных уровней. Это внушает уверенность, что демократическая модель развития естественна для России.
Любое общество сознательно или инстинктивно переустраивает себя. Давление низов на верхи – залог развития и преобразований. Любое общество движется – почти всегда трагически медленно и никогда прямо – к большей справедливости, к расширению прав низов, к усилению демократического начала. Московская версия развития не была исключением.
При всем отличавшем ее своеобразии Россия – страна с редким населением и долгое время недостаточной экономической базой – не выходит за пределы схемы, присущей почти всему европейскому континенту. Упрощенно эта схема выглядит так: сословное представительство (в интервале XIV–XVII вв., в зависимости от страны) – абсолютизм (в интервале XVI–XVIII вв., в зависимости от страны) – эволюция к конституционализму (весь XIX век; в России – 1810–1906 гг.).
В первой части книги «Россия. История успеха» подробно рассказано об этом периоде – в частности, о механизмах прямого общения между властью и народом в XVII в., о Земских соборах и о земском управлении.
Достоверно известны Соборы 57 созывов (о Соборе 1698 г., осудившем царицу Софью, историки спорят). Прямой аналог Соборов, французские Генеральные штаты созывались меньшее число раз и прекратились раньше, но французскую парламентскую традицию ведут именно от них, а у нас, выходит, нет парламентской традиции. Между тем полномочия и функции Соборов были вполне парламентские. Они решали вопросы налогообложения, на них были приняты важнейшие законодательные документы в истории России XVI–XVII вв.: Судебник 1550 г., «Приговор» Собора первого ополчения 1611 г., Соборное уложение 1649 г., «Соборное деяние» об упразднении местничества 1682 г. Соборы имели право законодательной инициативы, решали вопросы церковного устроения, внутреннего управления, торговли и промышленности.
Это были решения ответственных людей. Когда, как упоминалось выше, Собор 1653 г. обсуждал прошение Богдана Хмельницкого, всем было ясно, что положительный ответ будет означать неизбежную войну с Польшей и Крымом, и многие участники Собора знали, что им придется принять в ней личное участие и, возможно, погибнуть. Мало того, это решение стало возможным благодаря голосам купечества: без их денег предприятие было бы обречено, – но торговые люди, как один, вызвались оплатить расходы. Не «бюджетными» деньгами, своими! А вот на царскую просьбу о согласии начать войну с турками за Азов (на нее требовалось, по смете, 221 тыс. руб.) участники Собора 1642 г. отвечали так уклончиво, что это был, по сути, отказ.
Земскими соборами решались вопросы избрания нового царя на царство. В 1584 г. Собор избрал Федора Иоанновича. Выборными царями были Борис Годунов, Василий Шуйский, Михаил Романов. В 1682 г. были выбраны царями-соправителями малолетние Иван и Петр. Земские соборы могли отрешить царя от власти, в 1610 г. это испытал на себе Василий Шуйский. Во время «безцарствия» именно Собор брал на себя полноту верховной власти в стране. После Смутного времени соборы занимались «устроением» государства.
Если иностранец приезжал в Москву из страны, имевшей представительный орган, он не просил объяснить, что такое Земский собор. Для поляка Филона Кмиты Собор 1580 г. – сейм. Англичанин Джером Горсей опознает Собор 1584 г. как парламент, ливонский дворянин Георг Брюнно называет Собор 1613 г. риксдагом, а немец И. – Г.Фоккеродт приходит к выводу, что это был «род сената». Вполне зеркально видит английский парламент Герасим Дохтуров, русский посланник в Англии в 1646 г.: «Сидят в двух палатах; в одной палате сидят бояре, в другой – выборные из мирских людей».
Английские бояре, о которых говорит Дохтуров, сидели в Палате лордов. Ее русским аналогом была Дума. Заседавшая по понедельникам, средам и пятницам, она не была «ручным» органом. Думские бояре не просто оглашали свои соображения, но и отстаивали их. Представления же о том, что бояре только и делали, что отбивали царям поклоны, пришли из дурных фильмов. Заседания проходили в прениях, достигавших порой большого накала. «Встречи», т. е. возражения царю, были обычным явлением. Об Иване III рассказывали, что он любил и даже поощрял «встречу». Из слов Ивана Грозного в письме Курбскому видно, что «встречи» в Думе его деда доходили до «поносных и укоризненных словес» государю. Думские решения завершались не только формулой «Великий государь говорил, а бояре приговорили». Они порой завершались, напоминает нам Д. С. Лихачев, иначе: «Великий государь говорил, а бояре не приговорили». Спорные вопросы вызывали «крик и шум велик и речи многие во боярех». Большинство решений принимались вообще без государя. Как ни удивительно, но было только два рода боярских «приговоров» (решений), которые всегда представлялись на царское утверждение, – о местнических спорах (о том, кто знатнее) и о наказаниях за тяжкие преступления, причем царь их обычно смягчал. Куда более важные, на современный взгляд, «приговоры» Думы не нуждались в утверждении царя.