И второй момент, который меня спас от «оватнения» — я видела, что единомышленники стремительно портятся или по каким-то причинам уже испорчены. В частности, на фоне разговоров о «соборности» о «коллективной душе православного мира» в них отчего-то неистребима тяга к мелкому подсиживанию и предательству. При этом они могут на голубом глазу поддерживать отношения с человеком, которого предают, зная, что он знает…
В общем, ну и шайка у этого Тома Сойера, одна шваль.
Ну и «задничное» ощущение бессодержательности, пустотности. Мой «внутренний хохол» раздражал меня примитивностью своих нужд: ничего возвышенного, весь о хлебе и желательно с маслом. Внутренний русский звал слиться в экстазе с другими русскими — но совершенно не знал ответа на вопрос «а что дальше»? Я на тот момент была уже не первый год замужем и знала, что семейная жизнь не из одних оргазмов состоит. «Мы русские, какой восторг!» — ну, восторг, а дальше что?
Я наивно полагала, что другие русские, более продвинутые, мне расскажут.
А вот нифига.
(Кстати, я думаю, что вот здесь и пролегает водораздел между ментальной Украиной и ментальными титушечными республиками: для русских, которые сейчас стоят за Единую Украину и даже сражаются за нее с оружием в руках, принципиален именно этот вопрос: что дальше? Ну, присоединились к России, набухались на радостях, протрезвели, дальше что будет? Ах, у вас нет четкого представления. Тогда чемодан-вокзал-нахер, я не хочу губить свое настоящее и будущее ради пятиминутки восторга).
Потом была Тузла и я с ужасом увидела, что это, собственно, и все. «Какой восторг», и в угаре этого восторга разрешать себе все и смотреть на всех свысока. Ничего больше.
Ты можешь быть русским с деда-прадеда, обожать Пушкина и Тургенева, говорить по-русски и писать без ошибок — но тебя никогда не признают своим, если ты не разделяешь этой тяги к сбиванию в кучу и не хочешь быть частью Империи. От Курбского до наших дней это остается непреложным. И наоборот: если ты иностранец, но стремишься в Империю — ты русский, гляньте на Жерара Депардье.
До смешного доходит. Некая русская патриотка проживает в Германии, она бывшая жена этнического немца, ее дети этнические немцы, она платит налоги в Германии, растит детей в германии (ибо хорошо знает, каково проблемным детям в России), она даже не православная, она римский католик. Но она опознается руспатами как «своя», потому что ругает запад и хвалит СССР.
И наоборот — Аркадий Бабченко живет в Москве, налоги платит в России, детей растит в России, дважды сражался за Россию в ее колониальных войнах — но стоило ему начать позитивно отзываться о Майдане и АТО, как он враг народа и русофоб, и бабушка еврейка…
Самая жестокая ирония тут состоит в том, что обычно именно патриоты — злейшие критики своей страны. Но мы помним из первой части про нарциссизм и критиков, так?
Я уже писала, что главная проблема с русским национализмом — в том, что это вообще не национализм. Национализм — это стремление сделать лучше своему народу. Даже такое ебанько, как Гитлер, озаботилось не только нарциссическими чаяниями немцев, но и дорогами. Если удержание Империи сделает нации хуже — обойдемся без Империи.
Но русский национализм — это именно удержание Империи любой ценой и расширение оной без оглядки на возможности и последствия. Это настолько не национализм, что в советские годы легко прокатывало за интернационализм. Только настоящий интернационализм — это «все нации хороши», а советский — «все нации хороши, пока они с нами и пока мы можем с ними делать что хотим».
Вот почему русское националистическое движение во все времена выглядело так жалко: с одной стороны, русский националист, если хоть немного мозга есть у него в голове, понимает, что Империя губит нацию, что она снова и снова использует ее как расходный материал в своих проектах — и что нужно против этой Империи что-то предпринять; но его «внутренний русский» при этом стремится слиться с Империей в экстазе. Как тут не профейлить эпически все дело.
Во времена перестройки казалось какое-то время, что нарциссический цикл сейчас Россия сломает. Люди окончательно поняли, что одновременно быть грандиозным и стоять в очереди за сахаром по талонам ни фига не выходит. К черту грандиозность, мы хотим достатка! Мы хотим нормальной еды, хорошей одежды, машин, которые ездят и сервиса, который обслуживает. Реальность победила.
А вот хрен. Оказалось, что тяги к достатку недостаточно. Не происходит чудодейственного преображения реальности, на которое нарцисс всегда рассчитывает. Нужна терапевтическая работа, нужно выкапывать и выковыривать из подсознания свое «ничтожное я», свои прососы и грехи.