Господство культуры манихейского типа в массовом сознании обоих глобальных периодов периодически порождало крайне острые формы борьбы между господствующим идеалом и идеалом, оттесненным на второй план. Борьба могла приобрести характер массового истребления разоблаченных оборотней зла. Противоположные идеи постоянно переходили друг в друга. Национальная идея превращалась в классовую (например, стремление к национальному возрождению в борьбе с правящим классом, который рассматривался как предающий свой народ); классовая — в национальную (рассмотрение определенных народов как буржуазных, как проводников идей классовых врагов). Тем самым идеологически готовилась очередная инверсия.
В прогнозе 1979 года предполагалось, что идеология, которая может возникнуть в третьем глобальном периоде и претендовать на господство, «по–видимому, вновь будет носить гибридный характер, так как раскол, существование враждебных систем ценностей при слабом развитии культуры диалога не оставляет другой возможности. Видимо, вновь идеология будет носить характер некоего «псевдо», т. е. фиксировать его некоторую претензию на то, чтобы быть тем, чем она является лишь отчасти. Это может быть и псевдопочвенная идеология в связи с ростом русского национального самосознания и одновременной невозможностью государства в России без определенного отхода от почвы, без ее критики во имя государственности. Это может быть в случае сохранения преемственности власти и псевдосинкретическая идеология с претензией на то, что именно теперь воплощена некая Правда Октябрьской революции» [5].
В обществе, возникшем на основе либерализма, государство не смогло взять на себя выдвижение и официальную защиту некоторой государственной идеологии, рассмотрение ее как единственно возможной. Но нельзя, однако, исключить такого варианта в будущем. В прогнозе 1979 года проблема идеологического синтеза освещалась следующим образом: «Как идеологическая окраска нового синтеза, так и само его содержание во многом зависит от характера перехода от второго глобального периода к последующему. Если не сохранится преемственность власти, если разразится национальная катастрофа с вышедшим на улицу массовым озлоблением, с разрушительным накалом стихии анархии, если наши пока еще находящиеся в тени хомейни всплывут вверх на волне возбужденного синкретизма, то можно ожидать возникновения новой гибридной идеологии, внешне, но не по существу прямо противоположной существующей…» [6], т. е. господствующей идеологии второго периода. В этом отрывке предполагалось, что новая идеология должна быть инверсионной противоположностью идеологии второго периода. Можно констатировать высокую вероятность инверсионного поворота от интернациональной официальной идеологии к национальной, определенного инверсионного рывка к исходной точке, т. е. к идеологии, близкой к идеологии первого глобального периода. Речь, разумеется, идет не о буквальном повторении, но лишь о тенденции. Она давно готовится в многочисленных изданиях, пытающихся свести счеты с периодом господства интернационализма. Для этого направления, однако, характерен не только национализм вплоть до его крайних форм, но прежде всего стремление создать идеологию на основе возврата к архаичным ценностям. Производя рецепцию древнейших племенных языческих форм культуры, идеологи этого типа заняты не только естественной для каждого народа работой над осмыслением развития ценностей собственной культуры, но и попыткой положить их в основу жизни современного общества. На основе возврата к архаичным этапам развития культуры формируется идеология, которая при всех индивидуальных различиях пытается подчас вернуть общество из промежуточной цивилизации на путь традиционализма.
Это идеологическое направление защищает свою позицию ссылкой на необходимость развивать национальную культуру, национальную самобытность. При этом игнорируется, что эта бесспорная необходимость, этот важный аспект роста национального самосознания может развиваться бесконечным количеством путей. Из них подчас выбирается один — тот, который противостоит плюрализму, диалогу, специфике современного мира и независимо от субъективных намерений идеологов толкает к насильственному подавлению плюрализма и диалога.