Ошибка Ивана Грозного
Яркой фигурой господства раннего умеренного авторитаризма и одновременно его упадка был Иван IV. Для его попытки решить медиационную задачу характерны два существенных элемента. Во-первых, он стремился выйти за рамки вялой инверсии, прибегая к тем или иным методам, прежде всего к террору, и тем самым сокрушить умеренный авторитаризм и утвердить крайний. Это стремление довести авторитаризм до крайности выразилось в разных формах. Царь, например, говорил, что в отличие от других государей он правит не людьми, а скотом. Он возводил произвол в принцип: «Жаловать своих холопов мы вольны и казнить их вольны же». Царь в своих посланиях князю Курбскому говорил, что нарушение воли царя есть нарушение воли Божьей. Во-вторых, в его политике налицо попытка объединиться с вечевым идеалом, господствующим в локальных мирах, направленных против начальства, против ценностей сообществ среднего уровня. Сами эти попытки и их результаты оказались весьма поучительными для всей последующей истории страны.
Глубинная причина террора Ивана IV заключалась, видимо, в том, что до крайних пределов обострился конфликт между существующей консервативной организацией власти и потребностью царя сделать ее более управляемой на путях усиления авторитаризма. Царь видел в препятствиях, чинимых советниками из бояр, причину ограниченности его авторитарной власти. Здесь он совершил распространенную в последующей истории ошибку, состоящую в персонификации социальных явлений, т. е. в сведении тех или иных расцениваемых негативно явлений к проявлению злой воли конкретных лиц (в данном случае — прежде всего бояр), но никак не общего, исторически сложившегося порядка вещей. Это порождало у царя постоянный страх. Он то пытался заручиться одобрением английской королевы на убежище, то собирался в монастырь. Опасаясь своего окружения, он тайком бежал из Москвы и дважды отрекался от престола. Успеху антибоярской политики как будто способствовало экономическое ослабление бояр в связи с уходом крестьян на новые земли, а также явные антибоярские настроения в массах, в интеллектуальных и церковных кругах. Тем не менее всего этого оказалось недостаточно для окончательной ликвидации боярства и установления крайних форм авторитаризма. Бояре были сильны своей квалификацией в деле управления, в их руках были связи, навыки. Бояр можно было истребить, но без них нельзя было обеспечить абсолютно необходимый организационный уровень государственного управления. Это обрекало царя и его антибоярскую политику на поражение. Государство не могло существовать без авторитетного и квалифицированного слоя посредников между царем и дворянством. Хотя к этому времени уже существовали приказы, но они были еще слабы и неавторитетны без бояр.
Иван IV не понимал, что против него стояли не втайне сговорившиеся враги, а организационная неразбериха, хаос, с которым не могла справиться незрелая бюрократия; недоставало квалифицированных администраторов. Он, как и Пересветов, полагал, что все государственные бедствия коренились в том, что «вельможи своим чародейством привратили к себе сердце царево и научили его во всем волю свою творити». Отсюда «умалилась правда в московском государстве» [24]. Все проблемы решались изобличением оборотней зла и их уничтожением, попыткой возбуждения массовых представлений об активизации антитотема, персонифицированного зла. Реальная причина дезорганизации аппарата была следствием неустройства, общей враждебности к государству, но не к царю лично. Безнадежно провалилась попытка опричнины заставить систему силой перестроиться соответственно принципу крайнего авторитаризма. Рыхлое и инертное государство попросту разрушалось. Боярство пыталось в противоположность царю сохранить умеренный авторитаризм, свое место в системе управления.
Каждый боярин тяготел к местным интересам, к подчинению своих действий некоторым ценностям своего специфического мира. Развивалось местничество как важнейшая форма локализма, т. е. стремление к смещению центров власти максимально вниз без соответствующей компенсации развитием культурных интеграторов. В местнических схватках московское боярство проявило энергию и стойкость, не виданную у него при защите интересов общества. «За места наши отцы помирали», — говорили бояре XVII века. Разумеется, эта специфика конструктивной напряженности боярства противоречила стремлению решать медиационную задачу в обществе в целом. Однако бороться с боярством и местничеством путем избиения людей было бессмысленно, так как их действия обусловливались сложившейся системой сообществ, их субкультурами. Борьба против них вылилась в жесточайший террор, бояр истребляли целыми семьями со слугами, имущество отбирали в казну. Н. Карамзин называл Ивана Грозного кровопийцей, по сравнению с которым Калигула и Нерон выглядят младенцами. Объятый страхом, неспособный уменьшить дезорганизацию, дискомфортное состояние, Иван IV лишь разрушал государственность.