Предотвратить катастрофу может лишь целостная критика, способная преодолевать ограниченность современного ей этапа исторического процесса, помогать человеку обуздывать свою собственную саморазрушительную стихию, изживать в себе шаг за шагом унаследованное от биологических предков стремление разрешать конфликты силой, прокладывать путь вперед посредством ненависти.
Критика истории не находит ее демонов, но обнаруживает самого человека, его способность создавать, изменять сообщества, государства, создавать новые цели и ценности, постоянно их воспроизводить. Нет никакого субъекта истории кроме общественного субъекта, т. е. человека-носителя определенной культуры и социальных отношений. Критика исторического опыта является в итоге критикой воспроизводственной деятельности самого человека, направленной на воспроизводство культуры, социальных отношений, целостных сообществ, критикой культуры социальных отношений, критикой собственных значимых решений, способностью отвечать на критику личности и народа, переходя от узких локальных ценностей к ценностям человечества. Субъектом критики исторического опыта является не наблюдатель извне, но сам субъект воспроизводства. Критика — это его рефлективная способность критиковать себя, конкретно-исторический уровень своих способностей, способностей развивать в себе идеальную и практическую критику своей ограниченности, выводить ее на новый уровень. Предметом исследования этой книги является именно этот аспект человеческой деятельности, — т. е. критика самой массовой критики исторического опыта. Она особенно необходима тогда, когда стихийное спонтанное самоизменение общества угрожает превратиться в катастрофу. Предотвратить катастрофические последствия исторической стихии можно лишь тогда, когда массовая и квалифицированная критика исторического опыта, рост рефлексии обгоняет этот разрушительный процесс, что обеспечивает способность личности и всего общества предотвращать нарастание дезорганизации. Этот рефлективный процесс должен опираться на исследования, раскрывающие механизм возникновения и нарастания глобальных катастроф человеческой истории.
Исследование этого специфического предмета не может быть замкнуто в сфере социологии, экономики, философии, культурологии и т. п. Оно имеет шансы на успех при условии синтетического подхода. Последний может быть применен к максимально конкретному анализу исторического пути России. Однако для успешного решения этой задачи необходимо подойти к ней нетривиально, нащупать в истории некоторый существенный, но ранее недостаточно осмысленный пласт реальности, анализ которого становится возможным в связи с новыми успехами науки. Судьба России может быть понята лишь на основе серьезного углубления принципов и существа знаний о человеческой деятельности, повседневно формирующей историю.
Воспроизводство — двигатель истории
Анализ истории, ее тенденций и закономерностей требует понимания механизмов человеческих действий, прежде всего массовых, т. е. тех, которые по своим масштабам, направленности, интенсивности определяют массовые переходы от восторга миллионов, идущих за своим вождем, как за богом, к действиям, которые сокрушают вчера еще могущественные империи, опрокидывая государственность, погружая жизнь множества людей в пучину раздоров и хаоса. Следовательно, демон истории — это сам человек, особенно тогда, когда уровень его рефлексии, способность к критике исторического опыта не достигают сложности его собственной жизни, без чего невозможно ее воспроизводство.
В науке неоднократно выдвигались различные точки зрения на те факторы, которые определяют как действия отдельного человека, так и массовые движения. В качестве оснований назывались стремление к обогащению, иррациональные подсознательные импульсы, воздействие на поведение радиоактивных излучений, слепое повиновение лидерам, следование божественным предначертаниям и т. д. Не вдаваясь в обсуждение каждого из этих факторов, следует отметить, что любое основание деятельности, претендующее на истинность, должно быть выявлено как определенное содержание (суб)культуры соответствующей группы людей. Любая потребность человека для того, чтобы превратиться в реальную деятельность, должна стать некоторой программой воспроизводственной деятельности, записанной в (суб)культуре. Соответственно она может быть прочитана исследователем как значимый культурный текст. Если в культуре не обнаруживаются подобные программы, то никакие ссылки на пассионарность, на экономические потребности и т. д. не могут рассматриваться как обоснованные. Попытки подключить людей к социальному действию, влияя на те их мотивы, представление о существовании которых ошибочно, может иметь деструктивные последствия. Например, повышение экономической эффективности посредством экономических стимулов иллюзорно, если речь идет о людях, которые не рассматривают рост результативности своей деятельности, рост своего экономического благосостояния как ценность, как элемент определенной программы. Все тайны человеческой деятельности, следовательно, и деятельности, определяющей исторический процесс, запечатлены в содержании культуры. Возникает необходимость рассмотреть культуру как специфическую сферу реальности, имеющую первостепенное значение для понимания механизмов исторической деятельности — от воспроизводящей общество и государственность до формирующей повседневность.