Под названием «Запорожье» предполагалось объединить Мариупольский и Бердянский уезды (с центром в Бердянске), а в новообразование под названием «Новое Запорожье» предлагалось включить наряду с Херсонским уездом (без западной и северо-восточной части) третий уезд Северной Таврии – Днепровский (с центром в Херсоне)[130]. Кроме этнического принципа определенную роль тут, очевидно, играл и прагматически-организационный подход. Некоторое, хотя и не исчерпывающее, объяснение таится в замечании: «Как увидит читатель… к делению взята приблизительно та территория, на которой проводятся выборы в Украинское Учредительное Собрание; свободная воля населения решит потом присоединение или изъятие других сопредельных краев»[131] (в оригинале «країн», т. е. на русском языке – стран; однако здесь, очевидно, допущена техническая ошибка, повторяющаяся и в переизданиях).
Можно предположить и следующее. Неопределенность положения Украинской Народной Республики, продолжающиеся на ее границах территориальные подвижки, связанные с военными действиями и проблемами имплементации положений Брестского мира, как и потребность оперативного принятия Основного Закона государства, обусловили то обстоятельство, что в Конституции Украинской Народной Республики, принятой на последней сессии Центральной Рады 29 апреля 1918 г., границы УНР остались неочерченными. Авторы наиважнейшего документа ограничились короткой констатацией: «Территория УНР неделима, и без согласия Всенародного Собрания в 2/3 голосов присутствующих членов не может произойти никакое изменение в границах Республики или в правогосударственных отношениях какой-либо территории к Республике»[132].
Косвенным подтверждением отсутствия в тот момент у лидеров Центральной Рады четких представлений как о территориальных границах Украины в целом, так и относительно Крыма в частности может служить и такой немаловажный факт. В Конституции УНР в качестве отдельного раздела «Национальные союзы» был включен полный текст Закона о национально-персональной автономии (принят Центральной Радой 9 января 1918 г.), в котором есть и упоминание «татарской нации». Она, как и другие национальные группы, проживающие в Украине (кроме великорусской, еврейской и польской, речь шла о белорусской, чешской, молдавской, немецкой, греческой и болгарской), могла рассчитывать на получение права на национально-персональную автономию[133]. Однако какая татарская общность имелась в виду – проживавшая в Крыму или за его пределами (впрочем, в значительной степени это касалось и немцев, греков, болгар) – остается неясным. Это может быть отнесено к несовершенствам документа.
То есть к моменту завершения своей руководящей миссии в Украине Центральная Рада, пройдя через череду изменявшихся представлений, так и не определилась в своих отношениях к Крыму.
В контексте изложенного немалое удивление вызывает позиция историка В.М. Матвиенко, зафиксировавшего такой взгляд на проблему: «Центральная Рада и правительство УНР после возвращения в Киев (в начале марта 1918 г. – В.С.)коренным образом изменила свой взгляд на государственно-правовой статус Крымского полуострова, планируя его включение в состав независимой Украины. Автору не удалось разыскать официальных (опубликованных или архивных) документов, которые позволили бы проследить или, по крайней мере, осветить ключевые позиции этого процесса (подчеркнуто мною. – В.С.), но течение событий в последний месяц существования УЦР свидетельствует в пользу именно такого вывода»[134].
То есть документов нет, однако у исследователя откуда-то появляется «видение» коренного поворота в политике руководства УНР, о котором даже не подозревает председатель Центральной Рады М.С. Грушевский, продолжающий проводить принципиальную линию в основополагающем государственном документе – Конституции Украины, как выясняется, вопреки «течению событий» совсем в ином направлении. Отдельные частные факты и факторы незначительного масштаба никак не могли повлиять на объективные представления и оценки доминирующих тенденций, осуществлявшегося курса.
131
Там же. С. 106;
132
134