Правительство С.С. Крыма поспешило начать издание «Бюллетеня» на английском и французском языках, чтобы снабжать иностранных военных необходимой (нужной) информацией[253].
Очевидно, поощрять пришельцев было излишне. Они явочным порядком, без лишних приглашений регулировали процесс замещения немецких гарнизонов, задерживая вчерашних соперников, если замена почему-то запаздывала, установили контроль над судами Черноморского флота, подняв на мачтах свои флаги, а часть кораблей передали белогвардейцам[254]. Последнее было естественным. Небольшой сравнительно десант европейских военных не мог взять под контроль огромный полуостров и поэтому осуществлялись координированные действия с деникинцами, количество которых на суше все возрастало, а возле портовых городов (Керчь, Феодосия, Ялта, Евпатория) на рейдах постоянно находились военные корабли. В то же время наиболее боеспособные и лучшие в техническом состоянии суда – четыре миноносца и линкор – были уведены в Мраморное море[255].
Абсолютная зависимость Краевого Крымского правительства сразу от двух взаимодополняющих друг друга могущественных сил – интервентов Антанты и Добровольческой армии (между ними, правда, были определенные, но не принципиальные разногласия), идейнополитические и военные позиции и стратегические планы которых совпадали – возрождение единой и неделимой России, – связывала руки местным политикам. Во всех вопросах, в том числе и в отношениях с Украиной, они должны были послушно следовать в фарватере политики господствовавших сил. Так что вектор Крым – Украина был, по существу, блокирован.
Впрочем, наверное, в данном случае можно согласиться с выводами историков, основанными на мемуарных документах деятелей той эпохи, согласно которым правительство С.С. Крыма определяло свой статус как краевое, т. е. территориально-административное, а не государственное[256]. И действительно, руководитель внешнеполитического ведомства подчеркивал, что наименование Министерства зарубежных стран было изменено на Министерство внешних отношений, чтобы «уничтожить даже допущение, якобы мы проводим свою особую местную “иностранную политику”»[257].
Для прояснения роли в событиях того времени Крымского правительства определенное значение имеет составленная в мае 1919 г. министром внешних сношений справка. В документе весьма откровенно (и думается, объективно) отмечено: «Крымское правительство имело задачею упрочить связь оторванной немцами и сепаратистским правительством ген. Сулькевича части территории России (Крыма. -
B. С.) со всею остальною Россиею, основываясь на началах русской государственности во внутренней политике и верности союзникам во внешней политике». Однако правительство С.С. Крыма лишено было собственной военной силы. Приняв власть во время немецкой оккупации, перед самым уходом немецких войск, правительство ввиду создавшегося изнутри взрыва большевизма «обратилось за воинской помощью к той единственной представительнице русской воинской силы, какою являлась на юге России Д.А. (Добровольческая армия. – В.С.). Генерал Деникин ответил сочувственно на обращение правительства»[258].
Продолжая анализ, М.М. Винавер довольно логично констатировал: «Крымское правительство, так же как и Д.А., как и все антибольшевистские силы России, рассчитывало с момента перемирия на помощь союзников. На долю Крымского правительства ввиду особого положения Севастополя выпало тесное и близкое общение с союзниками. Правительство старалось использовать его как для осведомления союзников о положении России и необходимости общей интервенции, так и для воздействия с целью добиться участия союзников в защите Крыма совместно с Д.А.». Однако справка завершалась неутешительным выводом о причинах неудачи, последовавшей уже весной 1919 г.: «Бессилие Д.А., с одной стороны, и общий поворот в стане союзников в сторону, враждебную интервенции, с другой, – решили участь Крыма и пресекли усилия Крымского правительства к воссоединению этой окраины с остальной антибольшевистской Россией»[259].
259
Крымское краевое правительство в 1918/19 г. // Красный архив. 1927. Т. 3 (22). C. 130, 132, 136, 138.