В одном из первых интервью новый Главнокомандующий заявил: «Я вижу к воссозданию России совершенно новый путь. Пусть среди разлагающегося больного тела свободно оживают отдельные клеточки, и долг искусного врача должен быть в объединении их, не разрушая каждой в отдельности. Чем больше будет здоровых клеток, тем процесс разложения будет скорее пресечен. В конечном итоге все омертвелые части организма распадутся и новая молодая ткань заменит потерявшее жизнеспособность больное тело»[354].
Исходным пунктом, «первой клеточкой» к достижению цели должен был стать доставшийся от предшественника милитаризированный Крым. На полуострове планировалась определенная демократизация порядков и проведение реформ, в первую очередь в аграрной сфере. Крым должен был стать плацдармом, двигаясь с которого на Север, надо было находить союзников и единомышленников. Критически относясь к кампании белого движения предыдущего года, барон заявлял: «Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев], а есть лишь люди знания и труда. Вместо того чтобы объединить все силы, поставившие себе целью борьбу с большевиками и коммуной, дрались и с большевиками, и с украинцами, и с Грузией, и с Азербайджаном, и лишь немногого не хватало, чтобы начать драться с казаками, которые составляли половину нашей армии.». Отсюда обновление стратегии: «Не триумфальным маршем из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке Русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа»[355].
Историки по-разному оценивают модернизированную (реформированную) программу Белого движения П.Н. Врангеля, получившую весьма всесторонний, глубокий, и детальный анализ[356]. Одни считают ее продуманной, четкой, всеобхватывающей, в известной степени перспективной[357].
Другие, не во всем соглашаясь с подобными суждениями, обращают, в частности, внимание на то, что в данном случае вовсе нельзя вести речь о смене П.Н. Врангелем национальной политики, которой придерживался А.И. Деникин, констатируют, что «произошло лишь ее определенное смягчение»[358], а сущность и цели оставались прежними, что подтверждает расхождение между словами (обещаниями) и делами (практикой)[359].
Считая своей миссией выход на более широкие, материковые просторы в продолжение реализации стратегических намерений А.И. Деникина, П.Н. Врангель планировал возвратить под свое начало прежде всего Дон и Кубань. В случае же неудачи кампании желательно было захватить побольше продовольственных запасов в Днепровском, Бердянском и Мелитопольском уездах, вернуться назад и дождаться лучших времен за Перекопом и Сивашем.
Затяжные бои с переменным успехом в ходе двух наступательных операций за пределами полуострова (отчасти это было связано с военно-морской и материальной поддержкой Антанты, а также развитием событий на польском театре военных действий и поведением махновцев) не позволили врангелевцам овладеть стратегической инициативой и оказать значительное влияние на процессы вне Крыма. И к концу лета – началу осени 1920 г. в результате предпринятого контрнаступления советских войск врангелевцы должны были откатиться от тех рубежей, на которые удалось выйти после боев, и вернуться на исходные позиции[360].
Если говорить о возможных предпосылках установления более или менее стабильных отношений между УНР, руководимой С.В. Петлюрой, и Крымом, попавшим в управление П.Н. Врангеля, то придется признать, что для обеих сторон доминирующими тут были тактические расчеты: использовать предполагаемого партнера (союзника) для собственного укрепления, поскольку по отдельности каждый государственнический субъект был слаб, не мог всерьез надеяться на победу над врагами, главными из которых представлялись уверенно усиливавшиеся большевики, советская власть[361]. То есть общих стратегических интересов не было и в принципе при разных целях быть не могло. Потому и контакты на различных уровнях, обмен специальными посланцами (условно, а иногда и в полном смысле слова их можно называть дипломатическими миссиями, делегациями) сводились больше к зондированию почвы о возможных соглашениях и определении выгод от них. Обе стороны при этом относились к перспективам налаживания конструктивных отношений со скептицизмом и даже с подозрениями друг друга в неискренности, старались не дать «обыграть» себя в дипломатических играх, не совершить каких-либо опрометчивых шагов, не взять лишних обязательств[362].
358
360
См.: