Средь бела дня к нашей беседке подъехал милицейский "бобик", из которого выпрыгнули два дюжих блюстителя (так и хочется написать: с дубинками... но дубинок тогда еще, слава Богу, не ввели...).
- Ну что, мальцы, - весело махнул рукой милиционер. - Садимся - и поехали. Поехали - и садимся... Шучу!
Нас было четверо: старшему (мне) - 14, младшему - 10. Кое-кто испугался, запросился домой, к маме.
- Какая мама? Съездим, поговорим - и назад... - убедил публику второй милиционер.
Нас посадили в зарешеченный салон "бобика", где уже находились трое наших сверстников. Стало тесновато, благо, что дорога до райотдела не была такой уж длинной.
- Заходи, малец, не ссы... - подтолкнул меня к кожаной двери усатый старшина.
За двухтумбовым столом сидел упитанный дядька с маловыразительным лицом. Увидев меня, он расплылся в улыбке.
- Здравствуй, сынок... Присаживайся, будь как дома.
Я присел к краю стола напротив дядьки.
- Моя фамилия - капитан Беликов. Ты уж не обессудь, придется ответить на кой-какие вопросы... Служба, сынок... Сейчас я тут кое-что допишу, а ты пока подумай.
Я стал думать, но ничего придумать не мог. За спиной дядьки на стене висел портрет изможденного Дзержинского с горящими глазами, а справа портрет Брежнева, бодрого и молодого.
Капитан Беликов поставил жирную точку и вновь обратился ко мне.
- Ну что, подумал, дите?
Я кивнул.
- Так давай, рассказывай...
- А что?
- Как - что? Где лук и стрелы, где меч и все железяки остальные... Артистам работать надо. Обидели их... А ты говоришь - что? Вот, скажем, ты позавчера где был?
- В школе.
- А после школы?
- В футбол с пацанами играл.
- А после футбола?
- Забыл...
- Забыл?!! - Капитан Беликов вдруг поднялся над столом, словно ископаемый ящер над мелкой добычей. - Зато я помню! Ты, щенок сопливый, с поделыциком своим проникал во Дворец культуры через форточку и похищал атрибуты циркового искусства!
Я вдруг заплакал. От страха, наверное...
А капитан Беликов неожиданно резко, словно падая, сел на стул. Лицо его опять смягчилось.
- Ладно, сынок... Ты уж прости меня, не сдержался. С меня ведь начальство требует: где лук, стрелы, меч? где преступники? А я что скажу?
Он открыл щелчком пачку папирос "Казбек" и протянул ее мне.
- Ладно, успокойся... На, закури вот... Не плачь.
- Не курю, - ответил я, размазывая по лицу слезы.
- Не курю! Хм, знаю, знаю... Я тебе сейчас заместо отца... или нет, я вообще тебе отец. Говорю: кури, значит, кури... Не боись.
Я достал из пачки длинную папиросину. Я действительно не курил в отличие от многих моих сверстников, вступивших на вредную табачную стезю кто с 8-9 лет, а кто и с детсада... Правда, попробовал разок - не понравилось. Да и футбол с табачищем как-то не совмещался. Но раз такой важный дядька, капитан милиции, папиросу предлагает - почему не попробовать?
Я прикусил папиросину зубами, а Беликов чиркнул спичкой.
Однако в тот момент, когда я, прикурив и слегка затянувшись, хотел сесть на стул, Беликов, размахнувшись, отвесил мне звонкую оплеуху. Папироса прилипла к щеке, в ушах зазвенело. Я упал со стула, больно ударившись затылком о паркет, и медленно пополз в сторону выхода.
- Ты куда, сынок?! - жалобно вскрикнул капитан Беликов. - Эх, что ж я так? Прости, не сдержался!..
Он вышел из-за стола и встал надо мной.
- Ты пойми, сынок, я ведь вам как отец родной... Не могу, понимаешь, видеть, как пацаны курют! (Он так и сказал: курют...) Не сдержался, прости... Вставай, садись на стульчик, поговорим по душам, как мужики...
Он даже всхлипнул - так, видимо, досадовал на свою несдержанность...
Я сел обратно на стул. Руки мои тряслись мелкой дрожью.
- Ты кем хочешь стать, когда вырастешь? - продолжил разговор совестливый капитан.
- Физиком... - всхлипнул уже я.
- Хорошее дело! - обрадовался Беликов. - Физики стране нужны, за атомом будущее!
Он вдруг посерьезнел, лицо окаменело, а глаза покрылись ледяной пленкой.
- Только вот незадача: можешь ты физиком не стать...
- Почему? - расстроенно удивился я.
- Посодют. Или условно год дадут. А какой из тебя студент, если ты судимая морда? Какой?..
Я мысленно согласился с ним и опять заплакал.
- Да что ты, что ты, сынок?!! - заорал Беликов. - Шучу я... Не расстраивайся, все еще поправить можно. Лишь бы принадлежности нашлись, и гаденыша, что их стибрил, споймать надобно. Ты-то здесь не при делах?
Я энергично замотал головой.
Беликов тем временем потянулся к сейфу за спиной, открыл дверцу, и в руке его оказалась бутылка дешевого крепленого вина. Это было всем известное "Волжское".
Капитан откупорил сосуд и плеснул в стакан. Затем одним махом опрокинул в себя то, что осталось в бутылке. Крякнув и нюхнув рукав форменного кителя, он двинул стакан по столу в мою сторону.
- Вот, выпей чуть, успокойся...
- Да не пью... - вспомнил я оплеуху.
- Я тоже не пью, нельзя. Сердце болит. За вас, между прочим, болит, за гаденышей... Пей, не боись! Я ведь те как отец родной, забыл, что ли?
(Вино я пробовал один раз, когда устраивали "штаб" в старом бомбоубежище. Ничего, забалдел. Только тошнило потом.)
Я потянулся к стакану. Но, как только мои пальцы коснулись стекла, Беликов, широко размахнувшись, ударил меня открытой ладонью по лицу захватил даже ухо...
Мне показалось, что я совершил сальто в три оборота - так вертелся перед глазами паркетный пол.
Приземлился я возле стены, ударившись на этот раз не затылком, а лбом, на котором сразу же выросла ощутимая и видимая шишка. Не было никаких сил встать или ползти.
- Что, гаденыш?!! - орал капитан Беликов. - К стаканчику тянешься, сволочь! Сегодня к стаканчику, а завтра к ножичку, завтра к ножичку, а послезавтра - пырь и готово! Здрасьте, тюрьмы-лагеря! Да?!!
Ответить было нечего, и я заорал благим матом, поминая дедушку и бабушку, - чтобы они забрали меня поскорее из этого страшного места.
- Эх, сынок, - вдруг снова обмяк Беликов, - что ж ты со мной делаешь? Что ты их, гаденышей, жалеешь? По ним тюрьма плачет, а ты физиком хочешь стать. Да пусть их посодют, ты только скажи, где инвентарь, кто во дворец-то шнырял?
... Наверное, если бы я знал - кто, наверняка взял бы грех на душу, заложил бы с потрохами... Но мне ничего не было известно, и поэтому я лежал под стеной тихо-тихо, безобидным зверьком, стараясь плакать как можно тише.
А Беликов уже стоял надо мной.
- Ладно, сынок, вижу, что ты здесь ни при чем. Иди домой, учись, становись физиком. А то, вишь, как расстроил ты меня, пожилого человека! Сердце болит за вас, гаденышей!
Он ласково пнул меня.
- Вставай, вставай, иди...
Я вскочил быстро, как раненый заяц, и схватился за ручку двери.
- А до свидания? - укорил меня капитан.
- До свидания, - шепотом произнес я и открыл дверь.
... Передо мной стоял один из тех милиционеров, что везли нас в отдел. Круглолицый парень, светловолосый, эдакий добрый молодец, Алеша Попович...
Он широко улыбнулся и ударил... нет, не ударил, а именно тюкнул меня кулаком по лбу. Я совершил обратный полет, на этот раз под стол Беликова.
- Вася, ты что ж это делаешь? - возмутился капитан. - Кто тебе позволил пацана бить, он же ни при чем!
- Как ни при чем? - удивился Вася. - В соседнем кабинете его дружки уж признались: вместе в форточку лазали, вместе инвентарь тырили...