В заводской газете я проработал два с половиной года. Много это или мало? Однажды я почувствовал, что уже не замечаю ничего интересного, всё вдруг стало обыденным, ни чего не вызывало интерес, как-то всё поблекло. Я понял, что просто перестал видеть сюжеты, перестал их предчувствовать и появляться там в нужное время с фотоаппаратом наготове. Всё, я исчерпал отведённый мне ресурс на этом месте, настало время уходить в другое.
Это был 1991год, в Москве можно было целыми днями не выпускать из рук фотоаппарат, сюжетов на двадцать лет вперёд. В это смутное время появилось огромное количество газет и журналов, этого требовала объявленная «свобода слова», а редакции требовали сотрудников. Для начинающих журналистов появилась возможность попасть в штат редакции на гарантированную ставку. Одним словом создавались и финансировались новые рабочие места для пишущей и снимающей братии.
Возле станций метро появились газетные развалы, на которых продавалась вся выходившая в свет периодика. Можно было не торопясь пересмотреть все еженедельники газетного формата, определить в каких из них как обстоят дела с иллюстрациями, и если картинок было много, то непременно покупался один экземпляр номера. В выходных данных всегда печатался адрес редакции, номера телефонов отделов и кто там бильдредактор. Короче, куда ехать и кому везти свои картинки, то было указано. Таким образом, происходило первое знакомство, общение, получение заданий. Для редакции это почти бесплатный материал, а для фотографа дополнительная тема, которая могла сама и не прийти ему в голову в виду специфики того или иного издания.
В редакциях шла непрерывная ротация кадров (горизонтальное перемещение) из одного издания в другое, свежий взгляд всегда эффективней «замыленного глаза». На освободившееся место подбирался кто-то из хорошо знакомых внештатников.
Именно так я оказался в еженедельнике «Надежда» где отдел иллюстраций возглавлял Юра Дьяконов.
Затем наступил 1992 год, и настала эра безвременья. Сначала бумага стала тоньше, потом цветность меньше, затем последовало уменьшение количества полос, вслед за которым наступало неминуемое сокращение штатов.
И вот однажды в середине девяностых, я как-то вдруг почувствовал, что уже не вижу ни одного сюжета даже в городе. Вся экзотика эпохи перемен осталась в прошлом, теперь вокруг шик, блеск, гламур, глянец, реклама и PR. Все вдруг стали прятать мусор из своей избы за разного рода ЧОПы. То, что выставлено на показ это деловой стиль, корпоративный этикет, униформа, стандартные ответы, натренированная улыбка. Эпоха социальной фотографии переместилась в категорию андеграунд, её место заняла рекламная постановка и профессиональные фотомодели. Просто наступило другое время, то, что раньше называлось обманом теперь это реклама и PR.
Всё! Однажды наступает время, когда человек исчерпывает себя на одном поприще и ему необходимо переходить к другому виду деятельности. Это всегда большая личная трагедия, ломка сознания, совершенно адские переживания: куда пойти и чем заняться. Но!!! Сначала это «но» я не знал, потом на него внимания не обращал. Однако, ответ был у меня уже в 1995 году, но как всегда ты на него смотришь, видишь, думаешь, что это очень интересно и опять проходишь мимо.
Этого я не встречал ни в одной книжке по Астрологии, классики этого жанра как-то проходят мимо этого явления.
Речь идёт о циклах: 27,5 лет и 41,5 год. Это время перехода с одной колеи на другую. Если возраст 28 лет это поворот на 45-90 градусов, то 42 года это может оказаться поворотом на 180 градусов. Если к этому возрасту, вы исчерпали энергию, отведённую на определённый вид деятельности, больше энергии на эту деятельность к вам не поступит. Если запас энергии ещё слишком велик возраст перехода к другой деятельности сместится на какое-то время (возможно на 3-4 года).
По своему гороскопу я трижды «марсианин» и если в 20 лет я был готов облазить весь земной шар с фотоаппаратом в руках, но не было такой возможности. То теперь, в 44 года, меня вполне устраивает мой компьютер, подключение к интернету, моя любимая CAD-игрушка, позволяющая мне хоть как-то визуализировать свои идеи. Некоторые, из которых подтверждены патентами РФ.
Учась в школе, я не мог делать две вещи: первое – заниматься зубрёжкой, второе – показать остальным как-что должно быть, тогда я мог только об этом рассказывать. При этом одни сочувственно кивали головами, а другие задавали вопрос: А откуда ты об этом узнал? Это уже есть за границей? Услышав, что до этого я сам додумался, брезгливо передёргивались и произносили фразу: «А я-то думал…». Через тридцать лет полученные мною Патенты подтвердили, что это именно мои идеи и что этого действительно нет Заграницей.
Приснится же такое.
...Каждое слово, произнесённое во весь голос, по слогам, повторяет эхо. Оно уносит их куда-то за горизонт, куда-то в далёкую неизвестную даль. Повторяя их в точности слог в слог, но с каждым разом всё тише и тише.
Звуки гласа вопиющего умчались от него куда-то вдаль, лишь потревожив Тишину да нарушив покой наших далёких предков, вылезших из своих норок на большие серые валуны погреться после спячки под лучами восходящего Солнца. Лениво переставляя свои четыре конечности они стараются найти точку поудобней, которая окажется перпендикулярна солнечным лучам и тогда их чешуйчатый покров примет больше солнечного тепла. Как далеки они от человека и как близок к ним человек одиноко блуждающий в этом холодном безмолвии.
Его слова промчались над каньоном, повторенные неоднократно эхом и умчались куда-то за горизонт, а может много дальше. Дальше представления человека о мире, в котором он живёт. Может они умчались куда-то в вечность и когда-то опять вернутся к нему, проделав огромный путь за это время. А будет ли он на грешной земле, когда брошенный им крик вернётся назад. А если и будет, то захочет ли их услышать, свои слова, пришедшие из глубины веков.
Он был тут один среди гордого Безмолвия, среди чёрных скал, выстроившихся в две гряды; среди серых валунов олицетворяющих собой вечность, для которых его жизнь – одно мгновение, маленькая искорка, блеснувшая во тьме.
И в этот миг его раздумий о высоком и вечном, безмолвное величие нарушает что-то до боли знакомое и слышанное не раз, оно возникает из ниоткуда. Оно так ужасно громко, что дрожит тишина и сама вечность.
Что Это?! Я опять вселяюсь в свою материальную половину, которую видел только что внизу, так удачно вписавшуюся в небывалый пейзаж явно не Земного происхождения. Возможно я на съёмочной площадке в Голливуде, где вовсю фантазируют вот уже не один десяток лет.
А меж тем я уже обрёл себя земного и чую, как собака кость, её матушки-Земли нашей тяготение. И вот я вижу только то, что перед глазами и то, как оно замелькало и удаляется. Это всё у-да-ля-ет-ся!!! Становится всё меньше и меньше, а ЭТО-самое, что прежде было громким становится ещё громче!
Холодный пот со лба ручьём, мне ужасно не хочется открывать глаза, но сделать это нужно. Я собираю всю свою волю, набираюсь духу, и вскочив с кровати, несусь галопом в противоположный конец комнаты, где надрываясь звенит будильник.
…За окном всё тот же городской пейзаж, всё та же суета, в которой у каждого своих забот по горло. Жизнь есть жизнь, и она течёт словно ручей по дну глубокого каньона…
Гравитационный генератор и современная электродрель.
В 1990 году я, по долгу службы с фотоаппаратом в руках, лазил по какой-то выставке в Экспоцентре на Красной Пресне. Название выставки я сейчас точно вспомнить не могу, минуло с того исторического момента уж ровно двадцать лет. Может это была «Металлообработка» в которой регулярно принимал участие завод «Красный Пролетарий», на котором я тогда работал и моя задача, как газетного фотографа заключалась в освещении в многотиражной заводской газете проходящей выставки.