Для создания думского большинства, благожелательно настроенного по отношению к реформам, Столыпин, распустив Вторую Думу 3 июня 1907 года, изменил избирательный закон так, чтобы укрепить положение русских в противовес нерусским и землевладельцев в противовес крестьянам и городскому населению. Таким образом, он получил то большинство, которого желал: крепкое ядро русских землевладельцев, принадлежащих к октябристам и умеренно правым фракциям и готовых голосовать за предложенные реформы. С их помощью Столыпин добился успеха, проведя через Думу аграрную реформу в приемлемой форме.
В некоторых отношениях столыпинская аграрная реформа оказалась весьма плодотворной на протяжении того относительно недолгого времени, пока действовала. К 1916 году около 2,5 миллиона крестьянских хозяйств (из 12,3 миллиона — к 1916 году это число увеличилось в результате разделения семей и роста населения до 15,3 миллиона) получили документы на право собственности в отношении земли, до того находившейся в общинном владении. Из них 1,3 миллиона завершили процесс, выделив свою землю из общины.
С другой стороны, основная часть приватизации пришлась на первые годы реформы, а затем пошла на убыль, что дает основания предположить, что ее проводили во многих случаях бывшие крестьяне, уже оставившие землю и всего лишь завершавшие свои дела. Кроме того, в большинстве районов крестьяне были слишком бедны, чтобы вести самостоятельное хозяйство на хуторах: более или менее значительное их число возникло только на юге, в Прибалтике и одной-двух северо-западных губерниях.
Таким образом, ход столыпинской аграрной реформы вовсе не указывает на решительное движение в пользу частного крестьянского землевладения. В 1916 году 61 % всех крестьянских хозяйств все еще состояли в общине (в 1905-м — 77 %). Тех, кто вышел из общины, тянуло к двум противоположным экономическим полюсам: к одному — богатых, желавших максимально увеличить свои возможности, к другому — бедных, хотевших продать землю и уехать из деревни насовсем. Основную же группу сельского населения составляли «середняки», являвшиеся ядром сохранившегося общинного устройства. Их столыпинская реформа мало затрагивала.
Интересно, что больше половины земли, проданной в этот период через Крестьянский Поземельный Банк, приобрели коллективы — сельские общины и кооперативы. Это отражает быстрый рост последних, пришедшийся на десятилетие после 1905 года. Кооперативы были самыми разными: потребительские, производственные, кредитные, сельскохозяйственные; с 1905 по 1915 год их количество увеличилось с 5080 до 35 600, причем они охватывали около 10 миллионов хозяйств.
Кроме того, всеобщее перераспределение земли внутри общины проводилось более активно в период с 1890 по 1910 год, подтверждая жизненность общинного принципа. Даже владельцы небольших наделов, выделившие свою землю из общины, вовсе не обязательно собирались расставаться с общинными институтами. Сельские сходы касались не только земли, и новоявленные землевладельцы, хотя их земля больше не подлежала переделу, проявляли интерес к решениям по другим вопросам и обычно посещали сходы. Впрочем, и при рассмотрении земельных проблем им часто предоставлялось слово, так как они, как и прежде, зависели от общинных выгонов, доступа к лесу и воде. Известно также, что оставшиеся в коммуне нередко вступали в конфликт с выбывшими из нее, и именно это стало главной причиной волнений в деревне в период с 1907 по 1914 год. Возможно, именно поэтому землеустроительные комиссии настаивали на решении всех спорных вопросов комплексно, а не в индивидуальном порядке.
Что касается других аспектов создания гражданского общества в этот период, столыпинские аграрные реформы открыли крестьянам путь к тому, чтобы стать полноправными гражданами и играть активную роль на общероссийском рынке, но за это пришлось заплатить усилением поляризации и ростом конфликтов внутри деревни, которые прежде не имели такого значения, как конфликты между общиной и посторонними.
Национализм
В политическом отношении Столыпин содействовал интеграции империи, снова отменив особый статус Финляндии и низведя Сейм до положения, примерно равного положению губернского земского собрания. В этом премьер-министра полностью поддержали октябристы, увидевшие возможность таким образом укрепить силы Думы. Один из депутатов, фон Анреп (прибалтийский немец), заявил: «На мой взгляд, внутри Российской империи никогда не было, нет и не будет „финского государства“. Между Финляндией и Россией нет истцов и ответчиков, и Дума не суд; это институт, несущий ответственность за интересы государства, и он исполнит свой долг».