Выбрать главу

«27 февраля 1859 года. Главный недостаток царствования Николая Павловича тот, что всё оно было — ошибка. Восставая целые двадцать девять лет против мысли, он не погасил её, а сделал оппозиционною правительству»[98].

«19 октября 1861 года. Главное — недостаток национального, патриотического чувства. Общество проникнуто отсутствием возвышенных верований. Оно только расплывается в разрушительных поползновениях, а не стремится организовать, созидать… А там внизу массы, погруженные в грубое и полное невежество…»[99].

«21 января 1863 года. Русский человек не выносит трех вещей: труда, порядка и своего величия»[100].

«14 ноября 1863 года. Сверху собачья старость и разврат, снизу — грубое и глубокое невежество. Мудрено ли, что Европа считает нас варварами?»[101].

«6 февраля 1864 года. Есть ли у нас патриотизм? В образованном так называемом классе его нет»[102].

«25 марта 1869 года. Внизу пьянство и грубое невежество, в середине неурядица и брожение умов, в верхнем слое отсутствие способностей, патриотизма и характеров. Право, иногда готов отчаяться в будущности России — но не отчаиваешься»[103].

«6 декабря 1872 года. Беда правительству, когда оно не в состоянии полагаться на здравый смысл и добросовестность своего народа; беда народу, когда он не может уважать своего правительства.

…До чего были доведены умы в царствование Николая, видно из того, что многие люди, честные и мыслящие, желали, как единственного обуздания грубой воли повелителя, чтобы нас побили в Севастополе. К сожалению, это исполнилось. Много ли от этого выиграла Россия? Говорят, что от этой встрепки мы прозрели. Правда, на минуту, для того чтобы, зевнув, потянувшись, снова погрузиться в сон»[104].

Эта печальная установка сохранилась и до наших дней. Впрочем, еще в эпоху Великих реформ сильные антиправительственные и антироссийские настроения, укоренившиеся в среде отечественной интеллигенции, подверглись серьезному испытанию. Отвлеченные теоретические рассуждения столкнулись со сферой реальной политики. Польское восстание заставило ответить самому себе на вопрос: «Совместимо ли вполне обоснованное стремление Польши к независимости с государственными интересами Российской империи?» Мы, живущие в начале XXI века, плохо представляем себе всю остроту «польского вопроса» — одного из самых важных вызовов времени для России XIX столетия. Вся отечественная история императорского периода прошла под знаком «польского вопроса», постоянно перекликавшегося с сакраментальными российскими вопросами «кто виноват?» и «что делать?». Читатели первых русских исторических романов знали, что ещё в 1612 году, в период первой русской Смуты, польские отряды захватили Кремль. В сознании пушкинских современников год 1612-й сознательно сближался с 1812-м, рифмовался с ним: и в том и в другом году поляки побывали в Московском Кремле. Несколько поколений россиян помнили и о штурме Праги — укрепленного предместья Варшавы — войсками Суворова в 1794 году, и о недолгом пребывании польских легионов во взятой Наполеоном Москве в 1812 году, и о кровопролитном штурме Варшавы русской армией в 1831 году. Злободневность этой жгучей проблемы для истории России Петербургского периода можно сравнить с актуальностью всего узла проблем Кавказа для нашего времени. Острота «польского вопроса» для эпохи Великих реформ усугублялась тем, что модернизация страны совпала по времени с очередным польским восстанием.

«Отбунтовала вновь Варшава»

Как известно, в результате трех разделов Польши — в 1772, 1793 и 1795 годах — к России отошли белорусские, литовские, украинские и латышские земли. Польские дворяне, проживавшие на этих территориях, не могли примириться с утратой национальной независимости. Они ждали только благоприятного случая для отделения от России и видели в Наполеоне сына революции — человека, готового восстановить Польшу в границах 1772 года.

В начале 1825 года Денис Давыдов разразился эпиграммой:

Поляки, с Русскими вы не вступайте в схватку: Мы вас глотнем в Литве, а вы…м в Камчатку[105].

Согласитесь, эти строки не делают чести знаменитому поэту-партизану, и напечатаны они были лишь один-единственный раз. Удивительно другое: сам он и не думал их стыдиться или от них отказываться. Что двигало им?

вернуться

98

Никитенко А.В. Дневник В 3-х тт. Т. 2.1858–1865. С. 67.

вернуться

99

Никитенко А.В. Дневник В 3-х тт. Т. 2.1858–1865. С. 231.

вернуться

100

Никитенко А.В. Дневник В 3-х тт. Т. 2.1858–1865. С. 311.

вернуться

101

Никитенко А.В. Дневник В 3-х тт. Т. 2.1858–1865. С. 376.

вернуться

102

Никитенко А.В. Дневник В 3-х тт. Т. 2.1858–1865. С. 406.

вернуться

103

Никитенко А.В. Дневник: В 3-х тт. Т. 3. 1866–1877. С. 145.

вернуться

104

Никитенко А.В. Дневник: В 3-х тт. Т. 3. 1866–1877. С. 262–263.

вернуться

105

Давыдов Д.В. Полное собрание стихотворений. Л., 1933. С. 121.