[272]. Недаром и писатель, и мемуарист особо отмечали гибкость генерала — и литературного персонажа, и его прототипа. Свое служебное поприще член Государственного совета генерал от кавалерии и генерал-адъютант Альбединский завершил на посту варшавского генерал-губернатора и командующего войсками Варшавского военного округа. Современники считали княжну Долгорукову любовницей императора. «Общий голос утверждал, что она находилась в связи с императором Александром Николаевичем… Когда появился роман «Дым», то все говорили, что в лице Ирины изображена в нем m-me Альбединская. Тургенев отрицал это, хотя и не совсем; по словам его, он хотел только выставить женщину в положении, каким пользовалась m-me Альбединская при дворе, но никогда не приходило ему в голову писать портрет с живого лица»[273]. Тургеневские отрицания и оговорки никого не обманули и не ослабили произведённого романом впечатления. Более того, стало очевидным, что автор «Дыма» хотел запечатлеть не единичный казус, а социальное явление. Действительно, именно император «был всему причиной». Александр II отменил крепостное право. О недавно состоявшейся отмене крепостного права постоянно говорят герои романа. Представленная Тургеневым дворянская оппозиция не скрывает своего разочарования и видит в этом глубокое потрясение самого принципа собственности в России. Царь потряс не только принцип собственности, но и традиционные основы нравственности. Впервые в истории русской литературы в подцензурном художественном произведении царствующий император был изображён как частный человек — действующее лицо безнравственных историй, нередко происходивших в высшем свете. «Страшная, темная история… Мимо, читатель, мимо!»[274]. Но сам Тургенев не прошел мимо ни государя, ни государыни. В известной степени и царственная чета — тоже дым. Романист неожиданно для самого себя оказался в одном лагере с теми отечественными радикалами, которые требовали от русской литературы «обличений». В эпилоге «Дыма» изображен великосветский Петербург и «одно из первых тамошних зданий» — «храм, посвященный высшему приличию, любвеобильной добродетели, словом: неземному»[275]. Злые языки утверждали, что автор очень верно описал приемную императрицы Марии Александровны. Под пером Тургенева и этот храм предстаёт как дым. Негативное изображение императора и императрицы, выполненное рукой живого классика русской литературы, стало настоящим потрясением для читателей. Безусловно, русскому образованному обществу и до выхода в свет романа Тургенева было хорошо известно о царящих при императорском дворе нравах и далеко не самом образцовом поведении монархов. «Фрейлины — все бляди, служат чести ради»[276]. Так было сказано в «презревшем печать» и распространявшемся в списках стихотворении анонимного автора «Русский царь». Имена многочисленных фаворитов Екатерины II или любовниц Александра II не были секретом. Но об этих деликатных материях не принято было громко говорить, тем более писать в классическом произведении. Лицемерно считалось, что монархи — безупречны. В романе «Дым» всё было названо своими словами. «Конечно, и дым отечества нам сладок, однако не этот отвратительный смрад от повсеместной испорченности нравов»[277]. Тургенев впервые сдернул с русской жизни этот очевидный для всех покров ханжества и фарисейства, причем сделал это с таким безупречным мастерством, что формально власть ни в чём не могла его ни упрекнуть, ни обвинить. Русское образованное общество необратимо утратило иллюзию: государь — это отец своих подданных, образец для них во всём и безусловное олицетворение примерного семьянина. Иллюзия развеялась как дым. «Дым» ознаменовал собой эту непреложную истину.
вернуться
Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1865–1867 / Под ред. Л.Г. Захаровой. М.: РОССПЭН, 2005. С. 38, 39.
вернуться
Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы // За кулисами политики: 1848–1914 / Е.М. Феоктистов. В.Д. Новицкий. Ф. Лир. М.Э. Клейнмихель. М.: Фонд Сергея Дубова, 2001. С. 187–188 (История России и Дома Романовых в мемуарах современников. XVII–XX вв.). — Члены Императорской фамилии догадывались о характере отношений между государем и княжной. 22 ноября 1859 года великий князь Константин Николаевич записал в дневнике: «К обеду с жинкой в Царское Село. Успели до обеда немного прокатиться. В это время у Орловских ворот встретили Сашу верхом, а вслед за тем Александру Сергеевну Долгорукову, также верхом, совершенно одну. Заключение из этого нетрудно. Больно» (1857–1861: Переписка Императора Александра II с Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича / Сост.: Л.Г. Захарова и Л.И. Тютюнник. М.: Терра, 1994. С. 208). Прошло три года, и фрелину императрицы поспешно выдали замуж. Венчание генерала П.П. Альбединского и фрейлины княжны А.С. Долгоруковой состоялось 9 ноября 1862 года, а 19 июля 1863 года, после возвращения из 11-месячного заграничного отпуска, генерал вступил в командование лейб-гвардии Гусарским полком. В начале феврале следующего 1864 года во время поминального обеда по литературному критику и беллетристу Александру Васильевичу Дружинину, при жизни бывшего большим любителем «клубнички», присутствующие на поминках Тургенев, Гончаров, Анненков живо обсуждали великосветские сплетни. Шокированный этими откровенными разговорами во время тризны участник обеда академик Никитенко записал в дневник свое непосредственное впечатление: «Обед был роскошный, но беседа за обедом была совершенно пустая. К концу обеда ударились в разговоры о женщинах и разных отвратительных скандальных историях. Неужели наши передовые умы не умеют найти лучших предметов для дружеской беседы?» (Никитенко А.В. Дневник: В 3-х тт. Т. 2. 1858–1865. Л.: Гослитиздат, 1955. С. 403–404). Ровно спустя три года после поминального обеда Тургенев опубликовал роман «Дым». Как видим, из жизненного «сора» вырастают, «не ведая стыда», не только стихи, но и классическая проза.
вернуться
Тургенев И.С. Дым // Тургенев И.С. Собрание сочинений: В 10-ти тт. Т. 4. С. 109.
вернуться
Тургенев И.С. Дым // Тургенев И.С. Собрание сочинений: В 10-ти тт. Т. 4. С. 143.
вернуться
Вольная русская поэзия XVIII–XIX веков. В 2-х тт. Т. 1. Л.: Сов. писатель, 1988. С. 543. (Б-ка поэта. Большая сер.) Стихотворение представляет собой позднейшую, датируемую началом 1850-х годов, переделку агитационной песни Рылеева — Бестужева «Царь наш — немец русский…» (Там же. С. 278–279, 598, 655).
вернуться
Никитенко А.В. Дневник: В 3-х тт. Т. 3. 1866–1877. С. 243.