Со временем Московский Царь занял место Царя Греческого. «В 1561 году, — пишет проф. Вл. Сокольский, — венчавшийся еще в 1547 году на Царство Великий Князь Московский Иоанн IV был утвержден в сане Царя соборною грамотою Вселенского Патриарха Иоасафа и духовенства Восточной Церкви. В этой грамоте Царь Московский рассматривается как состоящий в том же отношении к Церкви, в котором состояли прежде Греческие Цари. Замечательно, что Патриарх и Собор называют Иоанна своим Царем. «Сеже, — читаем в современном переводе грамоты, — сия наша благочестная грамота непоколебима и тверда дана, еже благочестивому, боговенчанному и христолюбивому Царю нашему Господину Ивану». При этом, как видно из приведенного места, Церковь величает его так, как величали Греческих Царей: благочестивым, боговенчанным и христолюбивым. Далее, из предшествовавших соборному деянию переговоров и сношений видно, что, по настоянию Иоанна, имя его стало поминаться во всем Православном мире: точь в точь, как прехзде поминалось имя Византийских Царей» 17. «Воззрение на Русского Царя, как на преемника Византийских Царей и Властителя всего Православного христианского мира» нашло отражение в переписке Иерусалимского Патриарха Доси-фея Нотары (1641-1707) с московским правительством 18.
Тот же Патриарх Досифей смотрел на Московского Патриарха, «как на имеющего в известных случаях общеправославное, вселенское значение, вследствие близости к Главе всего Православного мира — Царю, и возможности воздействовать на Царя в том или другом направлении». Хотя Вселенское Патриаршество не было перенесено в Москву, а «Московский Патриарх был признан только пятым Патриархом и ему вменено было в обязанность ставленною грамотою Восточных Патриархов первый имети и непще-вати апостольский престол Константинопольский, тем не менее значение его совсем иное, чем других местных Патриархов. Он Патриарх изукрашенного Царством города Москвы, Третьего Рима, Патриарх, пребывающий при Вселенском Царе» 1Э.
И все-таки Патриарх Московский, будучи лишь пятым по «двоице», на Симфонию с Царем, строго говоря, прав не имел.
Возникшая Русская симфония (не закрепленная официально) могла существовать, пока сохранялся союз любви между Царем и Патриархом. Характерно, что само дело Патриарха Никона, нашедшее отражение в «Правилах четырех Патриархов», подтвердило неравноценное место в диптихе местного Московского Патриарха и Московского Царя, являющегося в то же самое время Царем Вселенским, прямым наследником святых Гоеческих самодержцев20.
Проф. М.В. Зызыкин предполагал, что Патриарх Никон «лелеял мечту, что каноническое положение Московского Патриарха в будущем будет пересмотрено Высшей Церковной властью, что первое место в будущем среди пяти патриарших тронов в Воскресенском храме будет принадлежать Московскому Патриарху, но ни откуда, ни из одного его заявления не видно, что он усваивал это место для Московского Патриарха его времени. Надежды его могли иметь почву уже в той мотивировке канонов II и IV Всел. Соб., которые выдвигали Константинопольского Патриарха, именно как Епископа Нового (Второго — Сост.) Рима; следовательно, с утратой политического положения своих городов, Патриархи могли в будущем утратить и свое первенство чести»21.
Любопытно, что в последней опубликованной статье (1944) Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский, 1867-15.61944) намекал на возможность рассмотрения в ближайшее время вопроса о переводе Московского Патриаршего Престола на первое место по диптиху. Такое заявление в то время могло появиться, разумеется, лишь после согласования с И. В. Сталиным, имевшим на Константинополь свои виды. «...На практике, — писал Святейший, — всякая группа людей, чтобы планомерно и успешно делать какое-нибудь общее дело, обыкновенно возглавляется кем-нибудь одним в качестве руководителя. Как будто в этом направлении развивалось исторически и внешнее устройство Церкви. Первоначальные ячейки — маленькие, однако, фактически ни от кого не зависимые епископии — постепенно объединились в группы: епархии, митрополии, экзархаты и т.д., пока не образовали из себя пять патриархатов, рядом с которыми явились крупные объединения в виде национальных церквей. Во главе каждой церковной группы непременно стоит один из епископов, которого остальные епископы группы «должны почитать яко главу и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения» (Ann. пр. 34). Пожалуй, не будет ничего нарушающего описанный ход развития церковной жизни и неприемлемого и в том, если бы и всю вселенскую земную Церковь когда-нибудь возглавил тоже единый руководитель или предстоятель в качестве, например, председателя вселенского собора, но, конечно, не наместника Христова, а только в качестве главы церковной иерархии; а также и в том, если таким воэглавителем окажется епископ какой-нибудь всемирной столицы»22.