Уход государства от выполнения сплачивающей функции, ценностный конфликт с большинством населения разрывают узы «горизонтального товарищества» и раскалывают ту моральную общность, которая только и может создать «умную экономику». Это — фундаментальная угроза для России.
Малые города России. Это — особая социальная и культурная ниша, особый хозяйственный уклад, особый тип жизненных планов. Скажем о той особой роли, которую играют малые города в нашей народной судьбе, в судьбе цивилизации.
Россия издавна расселилась в трех пространствах — пространстве деревни, малых и средних городов, больших городов. В городах с числом жителей от 10 до 100 тысяч проживают в России 32 млн. человек, в городах с населением от 100 до 500 тысяч — 29 миллионов. Это около 42% населения. Как опирается Россия на малые и средние города и что с ними происходит сегодня?
Очевидной чертой их «ландшафта» является близость к деревне и тесная связь с сельским образом жизни. И в то же время это город, так что вся организация жизни людей следует нормам не деревни, а города. Отсюда и вытекает главный смысл малых городов — в их культурном пространстве соединяются крестьянское и городское мироощущение. Возникает особый мировоззренческий сплав — космическое чувство крестьянина тесно переплетено с присущими горожанину рациональностью и расчетливостью. И дело не в количественных пропорциях этих духовных свойств. Их взаимодействие в душе жителей малых городов достигает гармонии, при которой сами эти свойства меняются. Жители малых городов — особый культурный тип.
Конечно, цивилизация устойчива, когда соединяет множество разных культурных типов, структурирующих общество по социальным группам, поколениям, национальностям и регионам. Но принадлежность к культуре малых городов — особый срез всей этой системы. Речь идет о культурном типе, который стал одним из главных устоев нашей цивилизации, ключевой частью того культурного ядра, которое соединяет всех нас в народ. Если представить себе катастрофу, при которой эта часть была бы выдернута из нашего культурного ядра, то видно, что все оно рассыпалось бы. Это была бы катастрофа распада культуры. Мы говорим прежде всего о русском народе, но в ХХ веке этот культурный тип приобрел более широкие черты, потому что значительная часть и других народов России перешла к городскому образу жизни и прежде всего в малых городах.
Находясь, по словам Менделеева, «между молотом Запада и наковальней Востока», Россия периодически вынуждена была предпринимать усилия по форсированному развитию — чтобы отвести смертельные угрозы. До сих пор всякий раз нам удавались такие рывки без пресечения нашего культурного корня. Даже в моменты тяжелых потрясений мы не отказывались от самих себя, не становились ничьей духовной колонией. Эту гибкость и устойчивость нам и придавал массовый культурный тип малых городов. Тотальное преобладание крестьянского видения мира не дало бы нам достаточных человеческих ресурсов для быстрой модернизации. Полный отрыв города от земли привел бы к утрате космического чувства и господству свойственного мегаполису духа космополитизма — и мы бы не устояли против культурного империализма Запада. Малый город соединял деревню и мегаполис, держал их в лоне быстро развивающейся российской цивилизации.
Вот уже двадцать лет как Россия подвергнута попытке произвести ее цивилизационную трансформацию, взяв за образец Запад.78 Для этого предлагается перестроить и всю систему «пространственного развития». Доктрина перестройки системы расселения людей в России изложена в докладе Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа (ЦСИ ПФС) под редакцией В. Глазычева и П. Щедровицкого. Он был рассмотрен в связи с типом межнационального общежития. Здесь отметим цивилизационное измерение доктрины.
В этой плоскости главные положения доктрины таковы:
— исчезновение русского сельского населения повсеместно, за исключением Краснодарского и Ставропольского краев;
— в русских областях исчезновение одного малого города из трех, прекращение инвестиций в инфраструктуру малых городов;
— депопуляция периферийных районов в большинстве областей, ликвидация неперспективных деревень;
— наращивание различий между территориями — как на межрегиональном, так и на внутрирегиональном уровне;
— колонизационная экономическая политика, различия между территориями наподобие различий между метрополией и колонией.
Ставка на мегаполисы и желание устранить малые города как важный тип поселений в России носят у авторов доклада принципиальный характер, но приводимые ими аргументы иррациональны. Они утверждают, что развитие России в ХХ веке не учитывало пространственную структуру расселения, а, наоборот, малые города стали порождением плановой системы и даже ГУЛАГа.
В докладе сказано: «Сугубо советский вариант плановой индустриализации, сопровождавшейся созданием слободских по духу поселений, во всех своих проявлениях зависимых от крупного предприятия, формально получил наименование «урбанизация»… Говоря о пространственном развитии, невозможно упускать из вида того обстоятельства, что формирование той индустриализации, что получила наименование «советская урбанизация», осуществлялось в подавляющей части подневольным трудом вплоть до 1955 г.» [37].
Поскольку «градообразующие» предприятия — плод «неправильной» советской индустриализации, «образованные» вокруг этих предприятий города обречены в проектах реформы на ликвидацию. Ее предлагают осуществить, оставив малые города без средств к существованию.
Доклад предлагает такую тактику: «Утрата населения малыми городами должна приводить к дальнейшей деградации их убогой инженерной инфраструктуры, равно как и недоразвитой инфраструктуры торговли…
Это означает — в лучшем случае — отказ от вложения бюджетных средств в реконструкцию инфраструктуры с неизбежным в общем случае преобразованием малых городов в «спальные районы» крупных (при допустимой дальности)… Отказ от удержания в полумертвом состоянии системы ЖКХ в ряде малых городов и поселков является единственным шансом на сколько-нибудь крупномасштабную ее модернизацию в жизнеспособных городах» [37].
В принципе, такая же участь в стратегии этой реформы ожидает и русскую деревню. Авторы доклада пишут: «Хрущевская кампания «закрытия» т.н. неперспективных деревень в принципе — при последовательном применении — могла оказать благотворное воздействие на экономику страны… В настоящее время, при использовании сугубо экономических инструментов,… внешне аналогичная задача относится к семье решаемых… Отказ от невозвратных затрат на остаточное сельскохозяйственное производство, единственной функцией которого давно является поддержка неэффективных приусадебных хозяйств облегчит сосредоточение усилий на развитие товарного сельского хозяйства» [37].
Принятая в реформе концепция «возврата в цивилизацию», из которой Россия якобы выпала из-за большевиков, предполагала имитацию цивилизационного развития Запада через раскрестьянивание, превращение крестьянина в фермера-буржуа и сельского пролетария, а земли в обычное средство производства, предмет купли-продажи.
Да, многим нравится западный тип жизни, но перенести его основания в Россию — утопия, поразительная для современного уровня знания. Цивилизационная судьба России была определена тысячу лет назад, и уже в ХVI веке она стала для Запада «хуже Турции». Пришлось идти своей дорогой, а она такая, что надо было за десять лет решать те задачи, на которые Западу история дала сто лет. По деньгам, отпущенным для решения одинаковых задач, разница была уже в сотни раз. А это никак было бы не осилить, если бы народ утратил космическое чувство и «естественный религиозный орган» — способность ощущать святость Общего дела.
Запад, получив доступ к ресурсам колоний и «третьего мира», мог позволить себе стать безрелигиозным, а в России каждое серьезное дело было не бизнесом, а почти подвижничеством. Весь труд русского пахаря — подвиг. Как говорят богословы, его труд имел литургическое значение, иначе ему было не справиться. Огромная масса людей в нашей истории вошла в современные виды труда и службы через культурное пространство малых городов.