Поразительно, что аналогичная американская экспансия на индейские территории и Мексику, которая происходила как раз во время вторжения России в Среднюю Азию, также преподносилась как неизбежность, как выражение «предначертания судьбы». Знакомая риторика гласила, что Соединенные Штаты, вторгаясь в малонаселенные отсталые регионы Юго-Запада и изгоняя деспотичных и коррумпированных мексиканских правителей или невежественных вождей, заменяют их эффективными (европейско-американскими) руководителями. Они, дескать, устраняют угрозу британской интервенции, приобретают экономические преимущества, защищают американских торговцев, странствующих по данному региону, и даже способствуют разрешению некоторых проблем рабства. В случаях русской и американской экспансий при всех их различиях следовало бы признать, что в эпоху империализма сильные откровенно грабили слабых. Никакая казуистика относительно мнимых или реальных преимуществ для ограбленных и побежденных не в состоянии затушевать эти факты.
Целью царской политики XIX века объявлялось, помимо противодействия британским конкурентам, не столько лишение торговцев-азиатов преимуществ, сколько достижение в первую очередь «торгового равенства». Власти считали, что следовало установить мир и порядок в степях и пустынях, окружающих ханства, и обеспечить свободный доступ в Хиву и Бухару. Для этого необходимо было подчинить туркменов, казахов и киргизов, а хивинцев, в частности, следовало наказать. Такая завоевательная политика, направленная прежде всего против Хивы, провозглашалась российскими дипломатами со времен Петра Великого. Один русский наблюдатель, посетивший ханство, с уверенностью заявлял, что достаточно пяти тысяч солдат, чтобы «овладеть Хивой».
Российские власти начали создавать специализированные учреждения, ведающие делами Средней Азии. В 1782 году была учреждена Оренбургская пограничная экспедиция, позднее получившая название Оренбургская пограничная комиссия. Далее, царский кабинет министров собрался в 1819 году для обсуждения замыслов хана Хивы и грабежей торговых караванов со стороны казахов. В результате был сформирован царским указом от января 1820 года новый Азиатский комитет, включивший министров иностранных дел, финансов, внутренних дел и начальника Генштаба. Позже в него вошел бывший генерал-губернатор Сибири М. М. Сперанский, а директор Азиатского департамента, образованного в 1819 году в рамках МИДа, стал председателем комитета. Между 1820 и 1824 годами часто собиралась влиятельная группа государственных чиновников, уделявшая главное внимание не столько вопросу целесообразности подчинения казахских жузов, сколько вопросу скорейшего управления ими. В последующие годы, когда казахи подчинились военной силе, деятельность Азиатского комитета стала затухать, пока в 1847 году, после гибели казахского «мятежника» Кенесары Касымова, комитет прекратил существование в связи с решением главных проблем.
Азиатский департамент, наоборот, укреплялся и неуклонно расширял сферу внешнеполитической деятельности. Начав в 1819 году с мандата на ведение дел, касавшихся в первую очередь азиатских подданных России или тех, с которыми империя поддерживала отношения, департамент вначале испытывал нехватку полномочий для решения политических вопросов. Затем в 1846 году в его руках сосредоточилась вся переписка, касавшаяся азиатских дел, но в 1856 году его лишили юрисдикции в отношении казахов. Ряд официальных предложений, исходивших от Оренбургской пограничной комиссии, Азиатского департамента и Азиатского комитета, а также специалистов по Средней Азии, как правило офицеров, содержали проекты решения проблемы этой территории. К 1846 году поднимался главным образом вопрос об отношениях с ханствами, но даже в начале века такие планы не исключали использования силы.
Один из наиболее характерных «документов с изложением позиции» принадлежал генерал-майору Александру Ивановичу Веригину. Документ готовился для Александра I и был передан официально Николаю I в 1826 году. Документ под заголовком «Краткое изложение мыслей ген. – майора Веригина о необходимости занять Хиву как единственное средство для распространения и приведения в безопасность нашей торговли в Средней Азии» был составлен тогдашним начальником главного штаба Иваном Дибичем и получил одобрение. Он предусматривал дальнейшие меры «для обуздания наглости хивинцев». Словом, Веригин признавал, что российское производство и торговля не могли успешно конкурировать с европейской промышленностью из-за низких стандартов и неэффективности ни на внутреннем рынке, ни в Европе и поэтому нуждались для своего выживания в закрытом рынке – а именно Средней Азии под российским управлением. Дибич добавил к этому разоблачительные неприличные замечания, что было типично для отношения России к ханствам. Веригин тоже тревожился в связи с падением репутации России за рубежом. Он подчеркивал необходимость «повысить престиж России», страдавший от разграбления русских караванов в казахских степях.