Описание сражения при Фер-Шампенуазе часто предстает в виде повести о героизме французов. С одной стороны, это абсолютно справедливо. Национальная гвардия Пакто и Аме продемонстрировала отвагу, дисциплину и выносливость, достойные восхищения ветеранов. Однако не обо всех полках Мармона и Мортье можно сказать то же самое. Коалиционная кавалерия также добилась выдающегося результата. 16 тыс. кавалеристов, из которых три четверти были русскими, нанесли поражение 23 тыс. французам, большей частью пехотинцам, убив и пленив почти половину из них и захватив почти все их пушки. Сражение при Фре-Шампенуазе хорошо подходит для сравнения с отчаянной битвой Д.П. Неверовского против маршала И. Мюрата у Красного в августе 1812 г., хотя против Неверовского у французов имелся гораздо более крупный численный перевес. Подобно французам при Фре-Шампенуазе, значительная часть солдат Неверовского были молодыми рекрутами, показавшими большую отвагу и дисциплину во время своего первого сражения. Русские генералы при Фер-Шампенуазе сделали то, что не удалось Мюрату у Красного — отчасти потому что, в отличие от него, в их распоряжении на поле боя имелась конная артиллерия. Они также лучше согласовывали атаки и гораздо более умело приспосабливали свою тактику к условиям местности[873].
Поскольку Мармон и Мортье обратились в бегство, дорога на Париж была открыта. Французы могли защитить столицу лишь в том случае, если бы Наполеон со своими войсками подоспел вовремя. Даже если бы император явился один, вполне вероятно, что он вдохновил бы оборонявшихся на борьбу, придал бы слаженности их действиям и внушил благоговейный страх потенциальным предателям. Однако до 27 марта Наполеону не было известно о том, что его провели и что неприятельские армии ведут наступление на Париж. Когда же это выяснилось, войска коалиции опережали Наполеона на три дня. Посовещавшись с Коленкуром, Бассано и своими маршалами, французский император решил отказаться от намеченного удара в тыл неприятеля и устремился на спасение своей столицы, но было уже слишком поздно. Когда он приблизился к городу поздно вечером 30 марта, битва за Париж была проиграна, и французская столица должна была вот-вот сдаться. Еще хуже было то, что в Париже оживились враги Наполеона. По приказу императора его жена, сын и правительство покинули Париж накануне сражения, чтобы не оказаться в плену. Поскольку все ключевые фигуры бонапартистского режима сошли со сцены, а союзники должны были вот-вот занять Париж, для противников Наполеона настало время взять инициативу в свои руки. Ш.М. Талейрану наряду с другими чиновниками высшего ранга было приказано покинуть Париж, однако он сумел уклониться от этих приказов, не проявив при этом открытого неповиновения Наполеону[874].
В противоположном лагере, до которого тогда было всего несколько километров, находился К.В. Нессельроде, которому Талейран в период, предшествовавший 1812 г., предоставил так много секретной информации. Когда 22 марта Наполеон повел атаку на коммуникации коалиционных войск, почти все дипломаты союзников оказались отрезанными от ставки и поспешно бежали на юг в поисках укрытия, что вызвало плохо скрываемую радость у генералов, которые были рады от них избавиться. Единственным исключением был Нессельроде, который покинул Шамон как раз вовремя, чтобы успеть вернуться к Александру I. 28 марта — в тот самый день, когда было решено, что императрица, сын Наполеона и его правительство должны покинуть столицу, — Нессельроде писал своей жене из деревушки в окрестностях Парижа, что он наслаждается «изысканным каплуном», которого жена маршала Нея послала своему мужу из Парижа вместе с несколькими бутылками ликера. Казаки перехватили подарок и, руководствуясь соображениями такта, направили его к столу российского императора. В отсутствие Франца I, Меттерниха, Каслри и Гарденберга, ни у кого не возникало сомнений в том, что Александр I станет говорить от имени коалиции в том случае, если войска коалиции дойдут до Парижа. Дополнительным преимуществом для Александра было то, что рядом с ним находился Нессельроде, особенно когда настал момент вести переговоры с Талейраном. Когда на горизонте забрезжила победа, и чаяния Александра I стали обретать реальные очертания, исчезла напряженность, существовавшая ранее в отношениях между ним и Нессельроде[875].
На пути к Парижу российская армия шла через богатые земли и при хорошей весенней погоде. В воздухе витал запах победы. В.И. Левенштерн по этому случаю впервые в жизни отведал фазана. П.П. Пален грезил обо всех красивых молодых женщинах, которых ему предстояло встретить в Париже. И.Т. Радожицкий вспоминал, что его солдаты говорили, что государь даст каждому из них по рублю, по фунту мяса и по чарке вина. Когда его батарея двигалась по дороге, раздался крик: «Направо, налево, раздайсь!», что обычно делалось, когда через колонну проезжал генерал или сам император. На этот раз, однако, под гиканье «Васька идет в Париж! Направо, налево, раздайсь!» посреди дороги бежал Васька — козел, который, по убеждению солдат, приносил им удачу[876].
873
Основные работы см.: сноска 26. А.И. Михайловский-Данилевский участвовал в сражении при Фер-Шампенуаз и дает хорошее описание заключительного этапа сражения, см.: Михайловский-Данилевский А.И. Описание похода во Францию… С. 294–313. Интересные подробности, связанные с действиями гвардейской конной артиллерии, см. в кн.: Потоцкий П.П. Указ. соч. С. 300–310.
874
Превосходная и лаконичная характеристика взглядов Ш.М. Талейрана и его роли в событиях 1814 г., см.: Dwyer P. Talleyrand. Harlow, 2002. P. 124-140. О передвижениях Наполеона и регентском совете см.: Houssaye H. Op. cit. P. 317–370.
876
Lowenstern V. Op. cit. Vol. 2. P. 376; Бурский И.Д. История 8-го гусарского Лубенского полка. Одесса, 1912. С. 115–117; Радожицкий И.Т. Указ. соч. Ч.3. С. 109–110.