Выбрать главу

И вдруг что-то толкнуло меня в сердце. Здесь, на площадке перед Народным банком, фраза Калмыкова "Он из тех, кто играет по-крупному" наполнилась новым смыслом.

В восемь двадцать я вошел в банк: из утренней, набирающей суматошные обороты Москвы перенесся в гулкость огромного пустого холла, в царство мрамора и тонированного стекла, в стерильность кондиционированного воздуха, которым дышат лишь посвященные, причастные. На вахте меня уже ждал референт Бурова, безликий молодой клерк в черном костюме и черном галстуке, причастный. Охранник в черной униформе, вооруженный австрийским компактным пистолетом-пулеметом "штейер", учтиво попросил меня выложить из карманов металлические предметы и пройти через арку металлодетектора. Второй так же учтиво попросил открыть кейс. В кейсе не было ничего, кроме старой папки с оттиснутыми на обложке регистрационными номерами, грифом "Совершенно секретно" и штампом "Хранить вечно". Эту папку дал мне генерал-лейтенант Лазарев после очень трудного для него разговора.

- Следуйте за мной, - предложил референт.

Скоростной лифт вознес нас неизвестно на какой этаж. На выходе из лифта дежурили еще два охранника, тоже со "штейерами". Референт повел меня к приемной, находившейся в торце коридора за высокой двустворчатой дубовой дверью с начищенными до блеска медными дворцовыми ручками. Но до этих царских врат не довел, а открыл пластиковой карточкой неприметную боковую дверь:

- Прошу.

Это было что-то вроде гостиной или курительной с низким черным столом на белом ковре, с черными кожаными креслами и диванами вдоль стен. На белых стенах висели старинные гравюры, все больше морские сражения.

- Господин Буров очень занят, будьте кратки, - предупредил меня референт таким тоном, каким разговаривают с докучливыми просителями. - У вас двенадцать минут.

- Это у него двенадцать минут, - нахально ответствовал я. - А у меня времени хоть жопой ешь.

Он боком, как курица, посмотрел на меня и скрылся за дверью, которая вела, вероятно, в кабинет президента. Я ожидал, что он доложит обо мне и пригласит войти, но вместо этого из-за двери донесся высокий, как бы захлебывающийся хохоток, дверь распахнулась, и появился сам господин Буров, весело топорща длинные, закрученные в стрелки усы и с высоты своего роста глядя на меня наглыми смеющимися глазами.

- Доброе утро, Сергей Сергеевич. Сидите, сидите, - проговорил он высоким и словно бы насмешливым тенорком и протянул руку, для чего ему пришлось наклониться. - Приятно в такое утро встретить человека, у которого времени хоть жопой ешь. Замечательно. Про себя я этого сказать не могу.

Он был при полном параде - в крахмальной рубашке, с черной "бабочкой" на тонкой шее, только вместо пиджака на нем была синяя стеганая куртка с атласными обшлагами и отворотами.

- Во сколько начинается ваш рабочий день? - поинтересовался я.

- В семь тридцать.

- А заканчивается?

- Если нет никаких мероприятий, примерно к полуночи.

- Я начинаю с оптимизмом смотреть в будущее России.

Он снова тоненько, как бы кудахтал, засмеялся и уселся в кресло напротив меня, вытянув далеко в сторону длинные журавлиные ноги в узких черных брюках и переплетя их, как жгуты каната. Во всяком случае, казалось, что при желании он мог бы их таким образом переплести.

- Будем говорить здесь. Кабинет прослушивается и просматривается видеокамерами, постоянно идет запись. А здесь можно говорить свободно.

- Прослушивается и просматривается? - удивился я. - Зачем?

- Чтобы можно было проанализировать переговоры. Из слов воспринимается не больше пятнадцати процентов информации. Все остальное - тональность, мимика, жесты. Этим и занимаются мои психологи. Вас, вероятно, удивило, почему я принял вас в такое время? Теперь вы понимаете почему.

- Это меня не удивило, - возразил я. - Меня удивило другое: что вы меня вообще приняли.

- Считайте, что таким образом я выразил уважение вам и вашим друзьям. Я уважаю профессионалов и не хочу отрезать себе возможности при нужде еще раз обратиться к вам. Но времени у меня действительно мало. Поэтому к делу. Мне известно, с какими трудностями вам пришлось столкнуться при выполнении моего поручения. Круто, Сергей Сергеевич. Но я уверен, что другого выхода у вас не было. И вы вправе потребовать от меня увеличения вашего гонорара. На сколько?

- Ни на сколько. У нас не было никаких трудностей.

- Ну будет вам, будет, сударь! Не скромничайте!

- У нас не было никаких трудностей, - повторил я.

Сощурившись и привздернув губу, отчего его левый ус по-пиратски заторчал, он испытующе на меня посмотрел:

- Вы хотите сказать...

- Я не хочу сказать ничего, - перебил я. - Только то, что сказал. Нам не за что требовать увеличения гонорара.

- Это интересно. Это очень, очень и очень интересно. Мне сообщили, "что мурманские следователи установили, что причиной смерти двух бандитов был инфаркт. Вы не могли бы разъяснить мне эту загадку?

- Нет. Мы не имеем к этому ни малейшего отношения.

- Зачем же вы просили о встрече?

- Хочу вам кое-что показать.

Я извлек из кейса старую папку. В ней были протоколы заседания военного трибунала, который состоялся 16 декабря 1984 года в Кандагаре. Буров взглянул на обложку, быстро просмотрел первые страницы.

Я посоветовал:

- Начните с конца.

Он внимательно прочитал приговор трибунала.

- Неслабо! Откуда это у вас?

- Господин Мамаев поручил нам собрать о Калмыкове всю информацию, какая только возможна. По ходу дела мы наткнулись на эти документы.

- Почему вы принесли их не ему, а мне?

- Он не заплатил за работу.

- Не заплатил за работу? - недоверчиво переспросил Буров. - Не заплатил за эти документы? Не понимаю.

- Он не знал про эти документы.

- Сколько?

- Двадцать тысяч долларов.

- Я даю вам тридцать.

- Нет, - сказал я. - Я хочу получить за них не деньги.

- Что?

- Информацию.

- Какую?

- Игорь Сергеевич, прошу извинить, - раздался голос референта. Он появился в гостиной, держа в руках черный узкий сюртук. Буров поднялся, снял куртку, позволил надеть на себя сюртук и махнул длинной худой рукой: