коло
Взяла в полон зима…
Вдруг стаей черных соколов
Ночь падает с холма!
* * *
Теплушка что? Теплушка — дом,
Пусть в ней не вековать,
Но все ж неплохо в доме том
Солдатам проживать.
Живут и едут день, и два,
И три — их не забыть.
В печурке были бы дрова,
Ну как же им не быть!
И день и ночь горит огонь,
Как розовый цветок,
Поет трехрядная гармонь,
И пьется кипяток.
Обед солдатский немудрен,
И все ж — какой обед:
Упрела каша, борщ ядрен —
Вкусней их в мире нет!
И хлеб и соль — все пополам,
Без этого нельзя,
Ну, а законные сто грамм
Не делят и друзья!
Ну, за кисет потом держись,
За самокрут держись,
Без курева какая жизнь —
Жестянка, а не жизнь!
И веселей, коль есть дымок,
Солдатская душа.
Хорош дымок, хорош домок,
Теплушка хороша!
А коль газеты номер дан,
Тогда он так читается:
От «Пролетарии всех стран…»
До места, где верстается!
Тогда-то, кроме прочего,
Беседа хороша,
К беседе страсть охочая
Солдатская душа.
Тогда вагон широк, как свет,
И тесен, как вокзал…
«А ну, читай, браток сосед,
Читай», — дружок сказал.
* * *
Ой, не так далеко и не близко
Пролетали лебеди очень низко.
Не далеким путем, не коротким
Пролетали лебеди да лебедки.
Пролетали белые над откосом
Кликуны-крикуны, желтоносы.
Все моря встречали их и все горы,
А сейчас они летят по-над бором.
Только что за дивный бор — в море света,
Только что за дерева — все без веток?
Дерева как дерева — красностволы,
Но огни по ним бегут, а не смолы.
Сто дорог проезжих к ним на раскате.
И над ними ветер вьет дыма скатерть!
И тогда-то в миг один
Там, где дым и пламя,
Самый главный лебедин
Покачал крылами.
Покачал, чтоб взять разгон
Над могучим штреком,
Покачал крылами он,
Белыми от века!
Покачал, да не шутя,
И, следуя за другом,
Стая, медленно летя,
Сделала два круга.
Смотрят:
все не так, не так,
Все им незнакомо.
Нет, от века в тех местах
Не было такого!
Там, где были только мхи,
Только косогоры,
Да озноб кривой ольхи, —
Люди строят город.
И не ветер лист метет,
Шарит между пнями, —
Город строится, растет
И цветет огнями!
Ярче солнц огонь горит,
Камни в небо лезут,
И кричит, и говорит,
И поет железо.
И к нему сыр-темен бор
Переносят люди,
Чтобы город возле гор
Был красив и чуден!
* * *
Ой, не так далеко и не близко
Пролетали лебеди очень низко.
Пролетали лебеди, лебедёнки,
Освещал им полет месяц тонкий.
Через топи летят, через горы,
Их ведет лебедин на озера.
Мимо скал и полян, моря мимо…
Крылья белые их пахнут дымом.
Крикуны-кликуны не шумели,
Крылья белые их потемнели.
* * *
И снова ночь, и снова рань,
И снова ранью той
Растет за окнами герань,
Цветок не золотой!
И вновь тропиночка бежит
За крайнею избой,
И вновь гармоника дрожит
Серебряной резьбой:
«Не все дороги пройдены,
Исхожены пути.
Товарищ, лучше родины
На свете не найти!
Где вырос ты, где отчий дом,
Где в жимолости сад,
Где никнет ива над прудом
И в окна бьет закат!
Знамена с вечной Правдою
Нам родина дала.
Товарищ, будем храбрыми,
Чтоб родина жила!
Чтоб родина гордилась бы
Делами сыновей,
Во все цветы рядилась бы
От гор и до морей.
Чтоб, славя духа красоту
Навек и неизменно,
Она, как яблоня в цвету,
Была благословенна!»
* * *
Все кололо, бешено стреляло,
Столько било молний и громов,
Где поляна «Сердце» затерялась
Посреди высоток и холмов.
Как ее любил погожий ветер,
Как березки помнил до одной…
Мало ли полян таких на свете,
На России, матери родной?!
Облако над ней, бывало, тает,
Бор шумел, на все пойти готов,
А она, предельно золотая,
Летним днем ломилась от цветов!
Курослеп, косым дождем примятый,
Распрямлял свой стебель на ветру.
И вовсю аукались ребята,
По грибы ходившие в бору.
Вкруг нее раскинулись березки,
Ей хватало света и тепла.
Ясная на карте-одноверстке
Сердцем нарисованным была!
И еще других примет не скроем,
Так что не обманется никто:
Большаком пробито, как стрелою,
Сердце нарисованное то!
Птицы к ней весной слетались в гости,
Шла у них беседа весела,
Это было около Погостья,
У простого русского села.
* * *
Мины выли зло, точнее — люто,
Как всегда, зловещ их был полет.
Харкал восемнадцать мин в минуту
Шумовский тяжелый миномет.
Всюду немцев жгли предсмертным
страхом
Мины в пуд, но бог здоровья дал,
Их Василий Шумов прямо с маху,
Как картошку, с маху в ствол кидал!
Немцы лезли. Мать Россия, слушай
Сердцем сел твоих и городов!
Он на немцев в том бою обрушил
Полностью две тысячи пудов
Чугуна и стали.
Под Погостьем,
Там, где вьется речка, словно плеть,
Всюду тлеют вражеские кости,
Как и полагается им тлеть!
Слава и почет тебе, Василий
За ухватку, силищу и стать.
От поляны «Сердце», от России,
От цветов, что будут расцветать.
От забавной речки, от дубравы,
Милых испокон-вековых лон,
Всем вам, пятерым ребятам бравым,
От России-матери поклон.
От всего всесветного раздолья,
Над которым встанет синева…
За поляну «Сердце» билось болью
Сердце нашей родины — Москва!
* * *
Москва, Москва, священная держава,
Благословляя, веря и любя,
Мы за тебя — по долгу, и по праву,
И по любви — мы бьемся за тебя!
За то, чтобы черемух пеной белой
Дымя-дымилась теплая земля,
Чтоб ликовали отчие пределы,
В отраде жили русские поля;
За то, чтоб солнце гасло на затоне
И звезды отражались бы в реке,
За то, чтоб мать глядела с-под ладони
На озаренном солнцем большаке;
За то, чтоб смолк повсюду рев орудий,
Чтоб хлеб и соль стояли на столе,
За то, чтоб просто радовались люди
На снова отвоеванной земле!
* * *
Ничего нам, родина, не надо,
Кроме как,
везде других милей,
Шла, жила, цвела б твоя отрада
В самой высшей радости своей.
Ты за это в битвы снарядила
Сыновей,
чтоб вновь из года в год
Ходуном сама земля ходила
От твоих ликующих работ!
Ты за это в битвы снаряжала
Сыновей, чтоб снова у тебя
В каждой капле солнце отражалось,
Торжествуя, радуясь, любя.
Вот идем мы в схватке самой жаркой,
Ратные в работе и в бою…
Ничего нам, родина, не жалко, —
Жалко потерять любовь твою!
Потому на суше и на море,
В небе бьемся мы за путь прямой,
Над которым снова встанут зори,
Как одна, с малиновой каймой!
* * *
Земля, постель солдатская,
Пока не ходит гром,
Мы на тебя, на братскую,
Приляжем впятером.
Вздремнем, заснем, и наш покой
На всю войну такой:
Две-три гранаты под рукой,
Две-три — на час лихой.
Вздремнем на миг по-местному
Опять за старым пнем,
По-нашему, известному,
Солдатскому, вздремнем.
Наш сон, как дрема, входит в быт.
Все ж сон ни то ни се.
Дремли, чтоб левый был закрыт,
А правый видел все!
(А можно и наоборот.
Как говорит народ:
Коль ты на правом спишь боку,
То левый начеку).
Солдаты дымом греются,
Солдаты шилом бреются
И варят щи из колуна.
Вздремнем,
на кой нам черт луна,
На кой нам черт луна!
Она, как этот пень, крива,
Она себя томит…
Ночной извозчик наш «У-2»
Рессорою гремит.
Товарищ милый, добрый путь!
Товарищ, добрый путь!
Куда летишь, туда прибудь,
Откуда взмыл, прибудь.
И, может, ленинградскому,
Ему нужна луна?..
Земля — постель солдатская —
Сегодня холодна.
* * *
День — межень и день —
ненастье,
Ночью ж темной за рекой
Пусть приснится милой Насте,
Пусть приснится сон такой:
Будто летом на поляне
Ходит Настя у реки,
И куда она ни взглянет —
Распускаются цветки.
Насте мир открылся новый —
Будто к ней со всех сторон
Колокольчиков лиловых
Льется долгий перезвон.
Настя смотрит в даль
большую,
Видит прямо пред собой —
На десятки верст бушует,
Бьется розовый прибой!
И, зажмурившись от счастья,
За долиной-долинóй
У дороги встала Настя,
Будто обдана волной!
И сквозь сполохи такие
Из-за той цветной волны
Видит: братья дорогие
Возвращаются с войны.
Грудь вовсю горит у бравых,
Заслужили на войне
По два ордена на правой,
Два — на левой стороне.
Подошли, где в белой пене
Стежек двух сошлись концы,
Подошли — и на колени
Опустились молодцы.
Только сердцу каждый внемля,
Каждый с помыслом своим, —
И целует каждый землю,
Отвоеванную им.
И светла в душе отрада,
И на всем открытый взгляд.
«Здравствуй, сердце, здравствуй,
лада!» —
Братья Насте говорят…
* * *
Тяжелы земли родимой слезы,
Но рукой