Кстати, Густав пытался на галерах ввязаться в сражение между Сескаром и Кронштадтом, но встречный ветер был серьезной помехой и шведские галеры отошли назад к Выборгскому заливу.
Обстановка сложилась таким образом, что шведский флот блокировал русские сухопутные силы во главе с главнокомандующим Салтыковым в Выборге, но и сам оказался блокированным со стороны Березовых островов русским флотом.
Густав приказал осуществлять постоянные высадки десантных партий с кораблей и галер. Так 27 мая высадившаяся партия шведских драгун и гусар в районе Кайвисто имела схватку с русскими казаками и Псковскими драгунами, и даже по утверждению шведов обратила их в бегство. Хорошо, что не преследовали. А то вывели бы их прямо на замаскированные батареи. Прием, отлично усвоенный русской конницей, но так и научивший ничему шведскую кавалерию. Другие высадки шведов были отбиты с уроном для противника.
На самом деле положение шведов становилось все хуже и хуже. Начались проблемы с пресной водой, которую шведы брали с берега. Неуловимые разъезды казаков и башкир пресекали все попытки. Совсем стало плохо, когда были перехвачены транспортные суда шведов. Взяли 83000 порций сухарей и 5000 мер водки. Дошли до того, что Салтыков ежедневно посылал на флагманский кооабль Густава бочонок с водой и продукты, дабы сам король-то не голодал. А Густав в ответ переправлял через русского главнокомандующего письма в Стокгольм в распечатанном виде. Театр! А не война.
Подошел русский галерный флот принца Нассау-Зигена. Все говорило о предстоящей капитуляции и короля и всего шведского флота. Надежд прорваться из мышеловки Выборгского залива оставалось все меньше и меньше. Попытки прорваться были просто невозможны, из-за постоянно дувшего противного ветра.
В Петербурге уже готовились встречать пленного короля. Огонь береговых батарей и противодействие русских галер не давали возможности шведам уйти даже частично, на веслах.
После длительных совещаний, шведы все-таки решились на прорыв. Надо отдать должное — операция была задумана гениально. Наконец-то подул попутный ветер. Выставив малое количество парусов, прекрасно отдавая себе отчет в том, что скорость кораблей будет незначительна, шведы сознательно подвергали себя обстрелу. Но при этом на палубах оставалось крайне ограниченное количество матросов и офицеров — остальные скрывались в трюмах, ниже ватерлинии, куда не доставали русские ядра. Отсутствие парусов снижало возможность значительного повреждения такелажа. А быстрые и слаженные действия экипажей, в нужный момент выскочивших на палубу и взлетевших наверх по вантам, обеспечивало резкий набор скорости парусников и давало реальный шанс оторваться от русских. Правда и здесь не обошлось без неудач. Для прорыва шведы подготовили брандер, который по их расчетам должен был приблизиться к заграждению из русских кораблей и взорвавшись, нанести значительный урон, обеспечивая свободу прорыва. Однако брандер не дошел до русских, сел на мель, взорвался, а от него загорелись, а затем и взорвались один шведский линейный корабль и один фрегат.
Однако и русские действовали не достаточно решительно и допустили массу оплошностей. Несмотря на общую победу, большая часть шведского флота ускользнула. Потери шведов состояли из 7 линейных кораблей, двух фрегатов. В плен попало от пяти до семи тысяч человек, в том числе почти вся лейб-гвардия короля. Сам Густав чудом избежал плена, и пересаживаясь с галеры на галеру, а затем и на небольшое парусное судно, выскользнул из кольца окружения, лишь благодаря тому, что русские не обратили на него внимание, занимаясь более крупными кораблями.
Остатки шведского флота укрылись в Свенскзунде (Роченсальми), в том самом проливе, где год назад русский галерный флот нанес им поражение. Казалось пришло время поставить победную точку, разгромить еще раз шведов, и войдя в гавань Стокгольма, продиктовать условия мира. Вся Европа напряглась в ожидании решающих событий этой войны. Иностранные дипломаты в столице Швеции проводили непрерывные совещания, а сами шведы готовились уже вывозить из столицы банк и королевские драгоценности. Естественно подняла голову и враждебная королю партия, мечтавшая уже если не об отставке Густава, то уж точно об отмене введенной им конституции.
Ну а дальше, случилось то, что наверно меньше всего ожидалось. Русский флот, возглавляемый принцем Нассау-Зигеном, потерпел сокрушительное поражение от шведов. Загнав свои суда в узость пролива, не считаясь с противодействующими ветрами, не дававшими никакой возможности маневра, Нассау-Зиген подставил их под убийственный огонь артиллерии шведских галер, расположившихся настолько удачно, что каждый их залп находил свою цель. Принц бросал в сражение, в узость пролива, все новые и новые отряды русских галер, усиливая их скученность, так что ни одно шведское ядро не пропадало даром. Безрассудство и глупость не имели границ. Это была бойня!
Все-таки наша книга посвящена действиям на сухопутном театре, потому ограничимся лишь цифрами. По данным шведов было потоплено 55 русских судов, захвачено 1412 пушек, погибло до 12 000 человек (по некоторым источникам — 14658 чел.). Русские источники подтверждают гибель 54 судов и 7000 человек.
Только отпраздновав победу при Выборге, Петербург получил такое страшное известие. Письмо Екатерины Потемкину очень четко характеризует ее настроение в эти дни: "После прямо славной победы шесть дней спустя последовало несчастное дело с гребной флотилией, которое мне столь прискорбно, что после разнесения черноморского флота бурею, ничто столько сердце мое не сокрушило, как сие".
Повезло, Густаву. Теперь он мог сам радоваться счастливому для Швеции исходу дел. Он мог теперь начинать переговоры о мире, не опасаясь для себя никаких потерь. С другой стороны Густав прекрасно отдавал себе отчет в сложившейся обстановке. Разгром русских при Роченсальми был временной передышкой, которой нужно было как можно скорее воспользоваться. Король наконец понял, что времена Великой Швеции миновали, что ресурсы России неисчерпаемы, а Европа, пошевелившись чуть-чуть, потеряла интерес к Швеции, и занялась более интересными для нее делами. Пруссия заключала выгодный для нее договор с Австрией, Франция и Польша выпали из общей обоймы, одну затянул омут революции, и для нее начинался новый отсчет времени даже по календарю, (брюмер сменял термидор и т. д.), а вторая не могла разобраться сама с собой, во внутренних междоусобицах вечно бурлящей шляхты. Турция изнемогала в войне с Россией, которая, несмотря на выход Австрии из войны, продолжала успешные боевые действия. А Англия, просто замерла, рассуждая, как использовать к собственному благу сложившуюся в Европе ситуацию.
О положении в самой Швеции мы уже говорили. Война стоила стране 24 миллиона талеров (36 миллионов рублей) и около 10000 человек плюс заговор среди своих собственных офицеров. Оглушительную победу при Роченсальми нужно было использовать по максимуму, чтобы достойно выйти из войны. На гребне королевской популярности. Пьеса должна была иметь счастливый конец. Понимая, что развязка близка, можно было проявить и милосердие. Большинство заговорщиков были прощены, приговоренных к смерти помиловали, за исключением полковника Хестеско. Из войны нужно было выходить молниеносно, при этом сохранив хорошую мину. Густава интересовали два самых главных условия, при которых он хотел бы выйти из войны — первое, хоть клочок, но оторвать от русской Финляндии (речь шла о Гекфорсе), и второе, это заключение мира с Турцией, при участии Швеции (король был связан обязательствами с султаном).
Екатерина также не возражала против мира, хотя ее условия были с одной стороны жесткие, с другой — она закрывала глаза на многие пункты мирных договоров со Швецией, последовавших в результате предыдущих войн. Ее циркуляр Салтыкову, начинавшему переговоры со шведами, в лице Армфельда, гласил следующее:
— прекращение каких-либо боевых действий, на суше ли, на море ли.
— границы остаются без изменений
— войска выводятся, если находятся на территории другой страны.
— пленные размениваются и отпускаются без выкупа