- Проблема в том, что победа над Карлом XII – все-таки это лучше, чем победа над пусть и башкирцами, но все-таки своими же подданными. Кто же будет гордиться победой над своими?
- Во времена Петра восстания собственных подданных не были вопросом качества власти. Это сейчас мы понимаем, если подданные бунтуют – значит, власть плохая. Несправедливая или слабая. А тогда бунты были в порядке вещей – абсолютизм же, не демократия. Проблема не в приоритетах изучения истории в школе. Проблема в том, что идентичности никуда не деваются, значит, конфликты остаются. Либо конфликты между национальностями, либо конфликты между столицей и провинцией. Это же разные миры. Чтобы согласовать их друг с другом, их надо хотя бы знать. А чтобы модернизировать, надо опираться на реальные особенности региона. Мы ведь блины и калачи выпекаем по-разному, хотя везде тесто одинакового состава.
- И противоречия сохранились?
- Конечно, они более сглажены, чем прежде. Но тем не менее есть. Например, недавно я открыл великую башкирскую тайну. Мне всегда было интересно, почему в Пермском крае вдоль дорог огромадный бурьян, а едва въезжаешь в Башкирию – его нет. В чем дело? То ли климат меняется за административной границей, то ли растительность особенная, без-бурьянная. И вот недавно я увидел в Башкирии: едет трактор и стрижет траву на обочинах. А ведь этот вопрос решают не губернаторы. Просто для башкира бурьян невыносим, а для русского – нормально. Это разница региональных ментальностей.
В Башкирии повсюду висят лозунги: «Башкирия и Россия навеки вместе». По Фрейду, соответственно, надо читать «Башкирия и Россия навеки порознь». Этот совершенно нелепый сепаратизм объясняется тем, что неверно трактуется идентичность. А неверная трактовка идентичности - это как неверный диагноз, который лишь усугубляет болезнь. То есть пока не разобрались, в чем суть башкирской идентичности, не могут разобраться и с сепаратизмом.
Вот в пугачевщину башкиры составляли половину войска Пугачева. Лидером был Салават Юлаев. Пугачева казнили, а Салавата – нет. Почему? Потому что Пугачев был против Екатерины, вроде как воскресший ее муж, царь, личный враг. А Салават против Екатерины ничего не имел, он хотел отделить Башкирию от России, был политическим врагом. Личный враг в России всегда страшнее политического. Между прочим, Салават до сих пор на гербе Башкирии.
Башкиры двести лет вели войны против России. Почему, ведь они сами вошли в состав России? Потому что у них было полукочевое хозяйство, которое требовало личной свободы работников, общинного землевладения и местного самоуправления. А в России башкир записали в крестьяне, которые ни на что такое прав не имели. Вот башкиры и бунтовали: мы уходим, если вы не понимаете, что мы башкиры, а не русские крестьяне. До этой идентичности Российское государство добралось только после Салавата. И башкир, всем народом, переписали из крестьян в казаки, создали иррегулярное башкиро-мещеряцкое казачье войско. Одной бумажкой башкиры получили все, что хотели, потому что в формате казаков в России это было возможно. И бунты кончились, как рукой сняло. Через 10-15 лет башкирские полки входили в Париж вместе с гусарскими полками.
- Сейчас эта проблема снова не решена?
- Решена, но не правильно, значит, не решена. Клан Рахимовых приватизировал нефтянку республики и этим профинансировал сепаратизм, то есть, Россия к башкирам не лезла. Но Рахимов не учел, что у башкир никогда не было своего хана, а Рахимов построил ханство. Поэтому, например, случилось побоище в Благовещенске, а недавно в какой-то районной школе школьники целовали чиновнику ботинок. Ханство для Башкирии тоже неприемлемо. Рахимов совершил смысловую ошибку. Он подумал, что идентичность башкир заключена в исламе, а исламские государства – деспотии. Но исламом башкирская идентичность не исчерпывается. Проблема Башкирии не решена, потому что не определена идентичность.
РОССИЯ
- Вы один из немногих современных писателей, которые создают для нашей страны мифологическую историю. Чем можно гордиться в реальной истории России?
- Меня смущает это определение: мифологическая история. Мифы об исторических событиях? Я такого не создаю, я не конспиролог и не богослов. Все факты, которые я излагаю, я извлекаю из работ профессиональных ученых и не дерзаю вторгаться в их епархию. Если же я создаю образы исторических событий, то это не мифология. А вообще-то мой метод – не исторический, а культурологический. Нахождение взаимосвязей между удаленными друг от друга вещами. Эти взаимосвязи выявляют разные культурные феномены России – уральский, сибирский, поморский, степной. Вот стойкость этих феноменов лично для меня и является главным объектом гордости.