С первых дней "венгерских событий", захвативших всю страну, наш Особый корпус нес большие потери не только в людях, но и в боевой технике. И вовсе не потому, что противник оказался силен и опытен. Введение на улицы большого города бронетехники для поддержания порядка без охраны пехотой сделало их легкоуязвимыми. Танки горели от бутылок с горючей смесью, от залитого тайком в их моторную часть бензина из канистры. Члены экипажей бронетранспортеров с открытым верхом прозвали свои боевые машины "стальными гробами".
Первым боевым подразделением, прибывшим в Будапешт примерно через час после опергруппы штаба корпуса, была мотоциклетная рота танкового полка. Командир корпуса к тому времени имел много просьб от венгерских правительственных и партийных органов освободить захваченные повстанцами помещения, в том числе издательства газеты "Сабад неп" ( "Свободный народ"), Венгерского радио и др.
Утром, из Секешфехервара прибыл механизированный пол к Литвинова. Командир корпуса приказал ему охранять здание министерства обороны. Возвращаясь с задания на бронемашине комкора, у ворот министерства я попал под обстрел. Автоматная очередь горохом рассыпалась по борту БТР. Стреляли из жилого дома, расположенного по соседству со зданиями военного ведомства. Охранявший их наш тяжелый БТР с зенитно-пулеметной установкой на борту дал три коротких очереди по стрелявшим. Огонь прекратился. Группа офицеров ВНА отправилась на захват налетчиков.
Примерно через полчаса в одном из подвалов министерства я смог познакомиться с документами задержанных. Их было человек тридцать. Большинство - молодежь до 20 лет, немало поростков.
С двумя из них, шестнадцатилетними ребятами, работавшими помощниками каменщиков на стройке, удалось побеседовать. Их задержали с оружием, когда другие при появлении группы захвата уже успели от него избавиться. Оба из деревни, зарабатывали хорошо, претензий к властям не имели.
Разумеется, не эти юноши делали погоду в событиях, которые, начавшись с гражданского противостояния, быстро приобрели антиправительственный характер и вылились, увы, в прямое вооруженное столкновение. Разговаривал я и с теми, кто открыто выражал свою ненависть к существовавшей власти, особенно к ее партийной верхушке из клики Ракоши - Гере. Экстремистам принадлежала главная роль не только в раздувании националистического психоза, но и в создании очагов вооруженной борьбы. Наиболее крупным из них был Корвин-Кез, получивший название по кинотеатру в районе перекрестка проспекта Юллеи с кольцевой улицей Йожефа. Его круглое здание располагалось во дворе, огороженном коробками многоэтажных домов. Соседство его с другими вооруженными группами, действовавшими поблизости, контакты с казармой, где размещались венгерские стройбатовцы, делали район крайне опасным в военном отношении.
Именно здесь понесла крупные потери механизированная дивизия генерала Обатурова, прибывшая в Будапешт вечером 25 октября из нашей Отдельной армии в Румынии.
Голова ее колонны, следовавшей в походном порядке, по сведениям венгров, появилась на окраинах города около шести часов вечера. Командир дивизии генерал-майор Обатуров прибыл к генералу Лащенко за инструктажем гораздо раньше. Он приехал на штабном "газике", одетый, как и водитель, в солдатскую форму: плащ-палатка, на голове - пилотка. Венгерская охрана попросила меня помочь проверить документы солдата, который утверждал, что он - генерал, но удостоверения не показывал. Я проводил комдива к командиру корпуса. А вечером стало известно о нападении на колонну вооруженных групп в районе площади Пратер и на улице Юллеи. Пропустив танки, повстанцы взяли под перекрестный огонь артиллерию дивизии, которая двигалась с нерасчехленными стволами орудий, и тыловые подразделения. Погибло много солдат и офицеров, в том числе и командир артполка. Он так и не успел подать команды "к бою". Дивизия заблудилась в городе и потеряла управление. Генерал Обатуров, как мне позже рассказал Герой Советского Союза, полковник в отставке Г.Д. Добрунов, тогда - командир разведбата 2-й мехдивизии, оказался в очень тяжелом положении. Пришлось опытному разведчику, хорошо знавшему Будапешт, помогать комдиву в нанесении расположения его частей на план города выпуска еще 1945 г.! А ведь такими планами были снабжены в 1956 г. все войска Особого корпуса, что при отсутствии офицеров, знающих язык и венгерскую столицу, создавало большие трудности в ориентации на ее улицах: за одиннадцать лет изменились не только названия многих улиц и площадей, но и их конфигурация.
Несколько позже на усиление частей корпуса в город вошла еще одна дивизия, до этого находившаяся на территории Советского Союза. Нестабильность обстановки в Венгрии явилась для нашего военно-политического руководства сигналом для ввода на территорию Венгрии двух армий из Прикарпатского военного округа: общевойсковой - генерала Мамсурова и механизированной - генерала Бабаджаняна. Перед ними стояла задача прикрыть границу, не допустить возможной агрессии с Запада и тем самым обеспечить тылы действовавших в Будапеште советских войск.
Однако события в венгерской столице развивались таким образом, что 28 октября правительство Имре Надя поставило вопрос о выводе из города наших войск. Сформированное на коалиционной основе, оно изменило оценку характера происходящего в городе и стране в целом.
Имре Надь выступил по радио с речью, в которой говорилось, что "правительство осуждает взгляды, когда нынешнее мощное народное движение рассматривается как контрреволюция... Это движение, - говорилось далее, поставило целью обеспечить нашу национальную независимость, самостоятельность и суверенитет, расширение демократизма в нашей общественной, экономической и политической жизни, поскольку оно может стать основой социализма у нас на родине".
Премьер анализировал причины кризиса, говорил о необходимости ликвидации ошибок, создании подлинно демократического правительства с программой, которая удовлетворит законные требования трудящихся, искоренит тяжелые случаи нарушения законности, поднимет жизненный уровень трудящихся. В интересах прекращения кровопролития, говорил Имре Надь, правительство распорядилось о всеобщем и немедленном прекращении огня.
Слушая это выступление главы венгерского правительства, я мысленно вновь увидел сцену, свидетелем которой оказался утром, когда распоряжение вступило в силу.
В кабинет командира нашего полка, где я ожидал прибытия бронетранспортера, вошел капитан и доложил:
- Товарищ полковник, мятежники открыли с крыш автоматный огонь. Есть раненые... Как быть, ведь нам запрещено открывать огонь?
- Как быть, как быть, - проворчал командир полка, поглядывая на меня. Приказ нужно выполнять и голову под пули не подставлять.
Руководство Венгерской партии трудящихся, которое к тому времени возглавил Янош Кадар, определило события как "национально-демократическое" движение народных масс. Представители Москвы, находившиеся тогда в Будапеште, поддержали такое решение. Более того, в заявлении Советского правительства от 30 октября говорилось, что оно "...готово вступить в переговоры с правительством Венгерской Народной Республики и правительствами других государств, участвующих в Варшавском Договоре, относительно нахождения советских войск в Венгрии".
В выступлении Имре Надя сообщалось о договоренности о выводе наших войск из Будапешта. Переоценка характера событий ставила крест на нашем пребывании не только в венгерской столице, но и за ее пределами. В связи с продолжавшимися нападениями на советских военнослужащих вывод войск осуществлялся под охраной наших танков. Они были "вкраплены" в транспортные колонны с орудиями, развернутыми вправо и влево. Такого рода "елочка" позволяла в любую минуту подавить пулеметное гнездо мятежников. А те не щадили даже санитарные машины, вывозившие раненых из нашего госпиталя в Будапеште. В одной из них погиб фельдшер и получили повторное ранение солдаты, которых он сопровождал.