Сталиным дела врачей в стране началась мощная антисемитская кампания. От Бориса требовали либо развестись с женой, либо сделать доклад о борьбе с космополитизмом. Он отказался. Его исключили из партии».
Странно… Во-первых, «борьба с космополитизмом» ― это 1949 год, а «дело врачей»―1953-й. Во-вторых, жена работала вместе с мужем― на испытательном танковом полигоне, и в первую очередь проклятые антисемиты должны бы уволить ее, но почему-то не уволили. Тем более странно, что ведь жена, как и муж, владела всеми «военными секретами»: она сама, как пишут, была испытателем танков. В-треть'йх, какой же смысл требовать развода с женой, считай ее потенциальной шпионкой, если она сама оставалась работать на полигоне, никто ее не гнал? В-четвертых, разве доклад о космополитизме мог помешать шпионажу, о возможности коего со стороны Васильева, как видно, подозревали проклятые антисемиты в отличие от тех антисемитов, которые приняли его и жену-еврейку в Бронетанковую академию, где они и познакомились? Наконец, если бы даже ее уволили, а он развелся с ней, то разве не мог он передавать ей шпионские сведения и при штампе в паспорте о разводе?
И вот за отказ развестись или сделать доклад героя- фронтовика исключили из партии? Извините, Зоря Альбертовна, может быть, Бориса Львовича когда-то за что-то действительно исключали из партии, членом которой он был с 1952 года, но ― за неразвод? за недоклад? Тем более что ведь у вас, как ныне говорят, нет никаких реалий ― ни одного имени проклятого антисемита, ни других конкретных данных. А чего мерзавцев жалеть? Да ведь, поди, уже и перемерли, у антисемитов ведь, согласно исследованиям критика Бенедикта Сарнова, средняя продолжительность жизни, как у кроликов.
Между прочим, тут есть одна аналогия. Женой В.М.Молотова была Полина Семеновна Жемчужина (Карповская), еврейка. У Вячеслава Михайловича с годами появилась странная для столь высокого государственного мужа слабость: все, что происходило на заседаниях Политбюро, он рассказывал любимой супруге. Ата― подружкам, в частности, киевлянке Голде Меир, послу Израиля в СССР (1948―1949). Несмотря на всю тяжесть антигосударственного деяния, никто не потребовал от Молотова развестись с избыточно коммуникабельной супругой или сделать в Верховном Совете доклад о борьбе с космополитизмом. Нет, вопрос был решен гораздо проще: Полине Семеновне дали возможность в Кустанай- ской области наедине спокойно обдумать особенность своей коммуникабельности. И никаких разводов. Вернувшись из уединения, Полина Семеновна, оставаясь сторонницей Сталина, прожила в любви и согласии с Вячеславом Михайловичем до самой своей смерти в 1960 году. Подружка Голда, которую в 1949 году тоже отправили домой, пережила ее почти на двадцать лет.
Так вот, мне кажется, что Бориса Львовича не исключали из партии, а вот то, что он одним из первых вместе с Марком Захаровым и другими архаровцами демократии сбежал из партии при первом же шорохе прогресса еще в 1989 году, это известно достоверно.
Вот, пожалуй, и все, что хотелось сказать по поводу юбилея БЛ.Васильева и его интервью американской газете. Чем же нам, читатель, закончить? Вы не против, если я просто еще раз повторю то, что было в начале? Ну, вот: «Дворянин, интеллигент, потомственный русский офицер, литературный классик, родственник Пушкина и Толстого, чистый и добрый человек, он сумел сохранить честь и достоинство, удивительный человек, Человек с большой буквы, встретиться с которым ― счастье…» Что ж, никому не возбраняется думать именно так.
ВАСИЛЬЕВСКИЙ ПУК
В дни празднования нашей великой Победы над фашистской Германией было много разного, всего и не охватишь, и не припомнишь. Поэтому мы хотим привлечь внимание читателей ко вкладу во всенародное торжество лишь одной небольшой, но мощной группы московских интеллектуалов. Вы их знаете: писатель Васильев, который Борис Львович,― член КПСС с 1952 года, лауреат-разлауреат, президентский пенсионер; его коллега Даниил Гранин ― Герой, лауреат, помимо советских еще и немецких премий, президент Фонда какого-то Меншикова; Александр Яковлев, академик в особо крупных размерах, и, конечно же, бессмертный сибиряк- оклахомец Евгений Евтушенко, которому в Израиле уже стоит памятник. Кому-то из них, увы, перевалило за восемьдесят, одному под девяносто, и даже юному тираноборцу Евтушенко уже за семьдесят.