3 января ВЦИК принимает еще и такое постановление: «Вся власть в Российской республике принадлежит Советам и советским учреждениям. Всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема как контрреволюционное действие. Всякая такая попытка будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении Советской власти средствами, вплоть до применения вооруженной силы».
Учредительное же собрание должно было понять, что его задачи «исчерпываются общей разработкой коренных оснований социалистического переустройства общества».
То есть большевики выхолостили саму идею: чтобы народ сам для себя определил политический строй и формы государственности. Они сделали Учредительное собрание органом, который ничего не учреждает.
А если Учредительное собрание не признает постановлений большевиков? Тогда возникает тупик, который «может быть решен только революционным путем».
Начальник Петроградской ЧК М. С. Урицкий заявляет: в Петрограде готовится контрреволюционный переворот!
4 января большевики вводят в городе военное положение, запрещают митинги, демонстрации под угрозой применения силы. На улицы выходят балтийские матросы и наемники — китайцы и «латышские стрелки».
Депутаты Учредительного собрания пытаются договориться с большевиками о проведении демонстрации: ведь она совершенно законна!
Опасаясь за судьбу Учредительного собрания, меньшевики и эсеры организуют даже «Союз защиты Учредительного собрания».
На это Бонч-Бруевич отвечает очень конкретно: «Сначала мы будем уговаривать демонстрантов, чтобы они расходились по-хорошему, если не разойдутся, будем стрелять!»
На заводах и в воинских частях «Союз» собирал подписи в поддержку Учредительного собрания. Подписи за его отмену пытались собирать и большевики… Но коллективы большинства крупных предприятий подписали петицию в поддержку Учредительного собрания. Они готовы были выйти на улицы 5 января и окружить Таврический дворец плотной «живой стеной». Тогда разогнать Учредительное собрание можно было бы только ценой большой крови. Преображенский и Семеновский полки, дивизион броневиков Измайловского полка заявили, что будут защищать Учредительное собрание с оружием в руках.
В ЦК кадетов рассматривали возможности и поинтереснее… Член Военной комиссии «Союза защиты Учредительного собрания» Ф. Онипко через своих агентов узнал маршруты движения и распорядок дня Ленина и главы Питерской ЧК Урицкого. Он предлагал похитить их или убить.
ЦК решительно отвергает эту идею. Тогда Онипко предлагает: поддержим мирную, но вооруженную демонстрацию воинских частей в поддержку Учредительного собрания! ЦК на это глубокомысленно отвечает, что ссора социалистов и революционеров на руку только реакции и буржуазии.
Несмотря на прямой запрет и угрозы, рабочие вышли на демонстрацию. Подчеркиваю красным карандашом: РАБОЧИЕ. Кадетов больше нет. Интеллигенция запугана или истреблена. К Таврическому дворцу идут рабочие Выборгской стороны и Васильевского острова. В самой крупной колонне было не менее 60 тысяч человек.
На углу Литейного и Невского демонстранты были встречены пулеметным и винтовочным огнем (как раз примерно там, где началась перестрелка с большевистской демонстрацией 4 июля 1917 года). По официальным данным, было убито 9 и ранено 20 человек, из которых потом умер один. Данные явно занижены, уже в тот же день называли цифру — порядка 100 убитых. По поводу этих событий М. Горький написал статью: «9 января — 5 января». Пролетарский-то он писатель пролетарский, а вот, бывало, большевиков и не слушался.
У Таврического все же собралась огромная толпа, в несколько тысяч человек, с лозунгами «Да здравствует Учредительное собрание!». Эту толпу разгоняли прикладами и дубинками.
Только к 16 часам Ленину доложили, что город полностью контролируется верными отрядами. И только тогда он велел начинать заседание.
По старейшей парламентской традиции заседание Учредительного собрания должен был открыть старейший депутат. Им оказался эсер С. П. Швецов, участник еще «Народной воли».
Не успел он подняться на трибуну, как раздался визг, вой, матерщина, улюлюканье, хохот. Едва он заговорил, из зала полетели вопли «долой» и «самозванец». Вопли сменились хриплым воем без слов, матерной руганью, пением непристойных частушек.