Современник, человек, которого трудно заподозрить в неискренности, выдающийся ученый В. Вернадский, входивший в канун революции в Госсовет Российской империи от кадетской партии, оставил такую запись в своем дневнике:
«Внешность была блестящей, чудный Мариинский дворец, чувство старых традиций во всем. В Госсовете были люди с именами — Витте, Кони, Ковалевский и другие. Но не они задавали тон…а жадная и мелкохищническая толпа сановников, не имеющая ни блеска образования, ни идеи государственности, а думающая о том, как бы выгоднее пристроить своих детей и как бы заполучить лишние деньги».
Об этом же писал и выдающийся философ Н. Бердяев:
«Старый режим долгое время жил ложью… Среди деятелей старой власти последнего периода трудно было встретить людей с ясным человеческим образом, такие люди составляли исключение, и они недолго держались. В час кончины царизма его окружали Распутин, Сухомлиновы, Штюрмеры, Протопоповы и т. п. двоящиеся и двусмысленные образы. Монархия утонула в мути, во лжи, в предательстве… Она не столько была свергнута, сколько сама разложилась и пала».
Первая мировая война безжалостно обнажила все пороки монархического режима и до предела обострила все противоречия. Крестьянство изнывало от непосильного гнета, наиболее трудоспособная его часть находилось на фронте. Те, кто остался в деревне, были обложены непосильными дополнительными налогами и едва сводили концы с концами.
В главной опоре Российского государства — армии и флоте царили разброд и шатания. Как вспоминал современник, видный деятель белого движения Н. Головин: «…в офицерской среде поселилась ненависть к правительству, хотя при этом верность короне и Отечеству хранили…Общее недовольство тылом, под которым, прежде всего, понималась деятельность правительства, подготовляло во всех слоях армии почву, чрезвычайно богатую для всякого рода слухов о бездарности, злоупотреблениях и даже изменах в верхах страны».
Близкие к этим оценкам состояния монархии язвительно, но точно высказывали союзники России. В частности, французский министр снабжения А. Тома с сарказмом отмечал:
«…Россия должно быть чрезвычайно богата и очень уверена в своих силах, чтобы позволить себе роскошь иметь правительство, подобное вашему, где премьер-министр является бедствием, а военный министр — катастрофой».
Не менее удручающая, чем в опоре трона — армии, картина сложилась и в экономке. К февралю 1917 года царский режим по уши влез в иностранную кабалу. Британская военно-промышленная компания «Виккерс» и французская «Шнейдер» финансировали и затем реализовывали значительную часть военных заказов. Семейные корпорации Ротшильдов и Нобелей являлись хозяевами нефтяных промыслов в Баку и Грозном. Если в начале царствования Николая II иностранные компании контролировали 20–30 % капитала в России, в 1913 года — 60–70 %, то к сентябрю 1917 года -90-95 %. В результате львиная доля доходов доставалась иностранцам. Российским промышленникам и предпринимателям оставались объедки с «барского стола».
Могли ли они мириться с таким положением дел и той безответственной правящей верхушкой, которая довела армию до «снарядного голода», когда на тысячу немецких пушечных выстрелов русская артиллерия отвечала десятью? Могла ли армия, имевшая на вооружении несколько сотен броневиков и ни одного танка, в то время как ее союзники — Великобритания и Франция — за годы войны выпустили 8000 единиц, одержать победу? Конечно, нет!
Преданные и ошельмованные
Подходил к концу 1916 год. Миллионы русских крестьян и рабочих продолжали гнить в окопах и умирать в кровопролитной войне с непонятными целями. По состоянию на 3 октября 1917 года по данным Главного управления Генерального штаба Русской армии потери составили: 511 068 убитых, 264 301 пропавших без вести и 2 043 548 пленными. Были и другие потери, которые замалчивались в сводках, это почти миллион озлобленных, вооруженных дезертиров, бродивших по стране.
В то время как армия истекала кровью Верховный Главнокомандующий — Николай II в Царском Селе стрелял по воронам. Придворная камарилья, окружавшая трон, подобно стае гиен дралась на трупе издыхающей империи за должности и военные подряды. В Госдуме краснобаи, соревнуясь в словоблудии, сотрясали воздух. Монархия изживала себя и неотвратимо катилась к закату.
К роковой точке своего развития — к февралю 1917 года Российская империя подошла в раздвоенном состоянии. Вопиющая пропасть несправедливости разделяла высшие и низшие слои населения. И здесь на память приходят слова философа и богослова Августина, сказанные еще в IV веке нашей эры: