Другая неотложная задача состояла в том, чтобы удержать прогермански ориентированную Турцию, 2-3 августа 1914 г. объявившую и нейтралитет в австро-сербском конфликте, и общую мобилизацию[41], от вступления в войну на стороне Тройственного союза. Ради достижения этой цели Петроград обнаружил готовность отложить свои «босфорские» планы на неопределенный срок. В беседах с французским послом Сазонов предложил, чтобы союзники в обмен на сохранение Османской империей нейтральной позиции «торжественно» гарантировали ей территориальную неприкосновенность, «большие финансовые выгоды» и одинаковый для всех стран черноморского бассейна режим черноморских проливов{294}. Ставку и командование Черноморского флота министр просил на время поостеречься от «вызывающих действий против турок»{295}. Если Турция все-таки выступит на стороне Тройственного союза, полагали в Лондоне, она «должна перестать существовать» с последующим изменением статуса Египта{296}. Речь, таким образом, шла о будущем разделе османских владений между державами Антанты. Со своей стороны стамбульское правительство в лице двух членов младотурецкого триумвирата министра внутренних дел Талаат-паши и руководителя военного ведомства Энвер-паши — в последние мирные недели и сразу после начала войны намекало на возможность заключить с Россией антигерманский союзный договор, но в Петербурге к этому зондажу не отнеслись всерьез{297}.
Однако мирно разыграть турецкую «карту» Антанте не удалось. И вновь роль подстрекателя сыграла Германия. 10 августа 1914 г. в Дарданеллы с эскортом турецких миноносцев вошли немецкие крейсера «Гёбен» и «Бреслау» подарок кайзера в компенсацию двух дредноутов, которые строились для Турции в Великобритании, но с началом войны по настоянию России{298},[42] были там конфискованы. Британская Средиземноморская эскадра шла за немецкими судами по пятам, но в последний момент упустила добычу. Турки с благодарностью приняли крейсера, официально объявили об их якобы покупке, и, переименовав, целиком сохранили их экипажи, лишь переодев немецких моряков в турецкие фески и бушлаты. Включение этих новых, мощно вооруженных и быстроходных судов в состав турецкого ВМФ[43] подкрепило его превосходство над русским Черноморским флотом. Вскоре турецкий флот возглавил немецкий адмирал, командир «Гёбена», и 27 сентября Турция закрыла проливы для русских судов. Тем самым России, по справедливой оценке Бьюкенена, был нанесен «парализующий удар» — оказавшись запертой в Черном море и для товарообмена с внешним миром имея лишь замерзающие Владивосток на Дальнем Востоке и Архангельск на европейском севере (при этом оба порта были связаны с центром России однопутными железными дорогами), «она окончательно была разобщена со своими союзниками на западе»{299}.[44] В результате уже в начале декабря 1914 г. русский Совет министров был вынужден констатировать «полное почти прекращение вывоза отечественных продуктов за границу»{300}. В первой половине 1915 г. экспорт продовольствия из России составил немногим более 7% довоенного, соответственно упали и поступления валюты в казну. Американский дипломат Г. Моргентау назвал закрытие для России черноморских проливов «одним из самых впечатляющих военных триумфов» Германии в войне, достигнутым без единого выстрела исключительно усилиями ее пропаганды и дипломатии{301}.
19 октября, едва закончив мобилизацию, турецкая армия вторглась в Батумскую область Российской империи. 29 октября, по-прежнему не объявляя войны, отряды турецких кораблей во главе с бывшими «Гёбеном» и «Бреслау» вошли в Черное море, обстреляли Севастополь, Одессу, Новороссийск, Феодосию, заминировали подходы к их портам и уничтожили несколько русских военных и торговых судов. Этот разбойничий набег привел в ярость обычно уравновешенного Николая II. «Находился в бешеном настроении на немцев и турок из-за подлого их поведения вчера на Черном море! записал он в дневнике 30(17) октября 1914 г. — Только вечером под влиянием успокаивающей беседы Григория [Распутина] душа пришла в равновесие!»{302} Россия немедленно объявила Турции войну (в царском манифесте по этому случаю не были упущены «исторические задачи» России на берегах Черного моря), и 2 ноября, в день публикации манифеста, войска Кавказского фронта перешли в наступление.
41
Сигнал к ее началу, сообщает Моргентау, был дан не правительством Турции, а фактически «германским Генеральным штабом и его представителями в Константинополе»
42
Дредноуты «Решадие» и «Султан Осман I» строились на британских верфях, соответственно, с 1911 по 1913 г. Общая стоимость их постройки составляла без малого 3,7 млн. фунтов стерлингов. После конфискации суда вошли в состав британского ВМФ под названием «Erin» и «Agincourt».)
43
Тяжелый крейсер «Гёбен» (водоизмещением 23,5 тыс. тонн, 1912 г. постройки, скорость 24 узла) под именем «Султан Селим Грозный» состоял флагманом турецкого флота до 1950 г. Легкий крейсер «Бреслау» (в турецком флоте «Медилли», водоизмещением 4,5 тыс. тонн, 1911/1912 г. постройки, скорость 27,6 узлов), подорвавшись на мине, затонул в 1918 г.
44
Порт Романов-на-Мурмане (с апреля 1917 г. Мурманск) был основан осенью 1916 г. и первоначально не имел железнодорожного сообщения с центром России.