Наша основная группа — я, сынъ, братъ и жена брата — были тѣсно спаянной семьей, въ которой каждый другъ въ другѣ былъ увѣренъ. Всѣ были крѣпкими, хорошо тренированными людьми, и каждый могъ положиться на каждаго. Пятый участникъ группы былъ болѣе или менѣе случаенъ: старый бухгалтеръ Степановъ (фамилія вымышлена), у котораго заграницей, въ одномъ изъ лимитрофовъ, осталась вся его семья и всѣ его родные, а здѣсь, въ СССР, потерявъ жену, онъ остался одинъ, какъ перстъ. Во всей организаціи побѣга онъ игралъ чисто пассивную роль, такъ сказать, роль багажа. Въ его честности мы были увѣрены точно такъ же, какъ и въ его робости.
Но кромѣ этихъ пяти непосредственныхъ участниковъ побѣга, о проектѣ зналъ еще одинъ человѣкъ — и вотъ именно съ этой стороны и пришелъ ударъ.
Въ Петроградѣ жилъ мой очень старый пріятель, Іосифъ Антоновичъ. И у него была жена г-жа Е., женщина изъ очень извѣстной и очень богатой польской семьи, чрезвычайно энергичная, самовлюбленная и неумная. Такими бываетъ большинство женщинъ, считающихъ себя великими дипломатками.
За три недѣли до нашего отъѣзда въ моей салтыковской голубятнѣ, какъ снѣгъ на голову, появляется г-жа Е., въ сопровожденіи мистера Бабенко. Мистера Бабенко я зналъ по Питеру — въ квартирѣ Іосифа Антоновича онъ безвылазно пьянствовалъ года три подрядъ.
Я былъ удивленъ этимъ неожиданнымъ визитомъ, и я былъ еще болѣе удивленъ, когда г-жа Е. стала просить меня захватить съ собой и ее. И не только ее, но и мистера Бабенко, который, дескать, является ея женихомъ или мужемъ, или почти мужемъ — кто тамъ разберетъ при совѣтской простотѣ нравовъ.
Это еще не былъ ударъ, но это уже была опасность. При нашемъ нервномъ состояніи, взвинченномъ двумя годами подготовки, двумя годами неудачъ, эта опасность сразу приняла форму реальной угрозы. Какое право имѣла г-жа Е. посвящать м-ра Бабенко въ нашъ проектъ безъ всякой санкціи съ нашей стороны? А что Бабенко былъ посвященъ — стало ясно, несмотря на всѣ отпирательства г-жи Е.
Въ субъективной лойяльности г-жи Е. мы не сомнѣвались. Но кто такой Бабенко? Если онъ сексотъ, — мы все равно никуда не уѣдемъ и никуда не уйдемъ. Если онъ не сексотъ, — онъ будетъ намъ очень полезенъ — бывшій артиллерійскій офицеръ, человѣкъ съ прекраснымъ зрѣніемъ и прекрасной оріентировкой въ лѣсу. А въ Кареліи, съ ея магнитными аномаліями и ненадежностью работы компаса, оріентировка въ странахъ свѣта могла имѣть огромное значеніе. Его охотничьи и лѣсные навыки мы провѣрили, но въ его артиллерійскомъ прошломъ оказалась нѣкоторая неясность.
Зашелъ разговоръ объ оружіи, и Бабенко сказалъ, что онъ, въ свое время много тренировался на фронтѣ въ стрѣльбѣ изъ нагана и что на пятьсотъ шаговъ онъ довольно увѣренно попадалъ въ цѣль величиной съ человѣка.
Этотъ "наганъ" подѣйствовалъ на меня, какъ ударъ обухомъ. На пятьсотъ шаговъ наганъ вообще не можетъ дать прицѣльнаго боя, и этого обстоятельства бывшій артиллерійскій офицеръ не могъ не знать.
Въ стройной біографіи Николая Артемьевича Бабенки образовалась дыра, и въ эту дыру хлынули всѣ наши подозрѣнія...
Но что намъ было дѣлать? Если Бабенко — сексотъ, то все равно мы уже "подъ стеклышкомъ", все равно гдѣ-то здѣсь же въ Салтыковкѣ, по какимъ-то окнамъ и угламъ, торчатъ ненавистные намъ агенты ГПУ, все равно каждый нашъ шагъ — уже подъ контролемъ...
Съ другой стороны, какой смыслъ Бабенкѣ выдавать насъ? У г-жи Е. въ Польшѣ — весьма солидное имѣніе, Бабенко — женихъ г-жи Е., и это имѣніе, во всякомъ случаѣ, привлекательнѣе тѣхъ тридцати совѣтскихъ сребренниковъ, которые Бабенко, можетъ быть, получитъ — а можетъ быть, и не получитъ — за предательство...
Это было очень тяжелое время неоформленныхъ подозрѣній и давящихъ предчувствій. Въ сущности, съ очень большимъ рискомъ и съ огромными усиліями, но мы еще имѣли возможность обойти ГПУ: ночью уйти изъ дому въ лѣсъ и пробираться къ границѣ, но уже персидской, а не финской, и уже безъ документовъ и почти безъ денегъ.
Но... мы поѣхали. У меня было ощущенье, точно я ѣду въ какой-то похоронной процессіи, а покойники — это всѣ мы.
Въ Питерѣ насъ долженъ былъ встрѣтить Бабенко и присоединиться къ намъ. Поѣздка г-жи Е. отпала, такъ какъ у нея появилась возможность легальнаго выѣзда черезъ Интуристъ[2]. Бабенко встрѣтилъ насъ и очень быстро и ловко устроилъ намъ плацъ-пересадочные билеты до ст. Шуйская Мурманской ж. д.
Я не думаю, чтобы кто бы то ни было изъ насъ находился во вполнѣ здравомъ умѣ и твердой памяти. Я какъ-то вяло отмѣтилъ въ умѣ и "оставилъ безъ послѣдствій" тотъ фактъ, что вагонъ, на который Бабенко досталъ плацкарты, былъ послѣднимъ, въ хвостѣ поѣзда, что какими-то странными были номера плацкартъ — въ разбивку: 3-ій, 6-ой, 8-ой и т.д., что главный кондукторъ безъ всякой къ этому необходимости заставилъ насъ разсѣсться "согласно взятымъ плацкартамъ", хотя мы договорились съ пассажирами о перемѣнѣ мѣстъ. Да и пассажиры были странноваты...
2
Впослѣдствіи, уже здѣсь, заграницей, я узналъ, что къ этому времени г-жа Е. была уже арестована.