Выбрать главу

ДВѢ СИЛЫ

Если попытаться предварительно и, такъ сказать, эскизно, опредѣлить тотъ процессъ, который сейчасъ совершается въ Россіи, то можно сказать приблизительно слѣдующее:

Процессъ идетъ чрезвычайно противорѣчивый и сложный. Властью созданъ аппаратъ принужденія такой мощности, какого исторія еще не видала. Этому принужденію противостоитъ сопротивленіе почти такой же мощности. Двѣ чудовищныя силы сцѣпились другъ съ другомъ въ обхватку, въ безпримѣрную по своей напряженности и трагичности борьбу. Власть задыхается отъ непосильности задачъ, страна задыхается отъ непосильности гнета.

Власть ставитъ своей цѣлью міровую революцію. Въ виду того, что надежды на близкое достиженіе этой цѣли рухнули, — страна должна быть превращена въ моральный, политическій и военный плацдармъ, который сохранилъ бы до удобнаго момента революціонные кадры, революціонный опытъ и революціонную армію.

Люди же, составляющіе эту "страну", становиться на службу міровой революціи не хотятъ и не хотятъ отдавать своего достоянія и своихъ жизней. Власть сильнѣе "людей", но "людей" больше. Водораздѣлъ между властью и "людьми" проведенъ съ такой рѣзкостью, съ какою это обычно бываетъ только въ эпохи иноземнаго завоеванія. Борьба принимаетъ формы средневѣковой жестокости.

Ни на Невскомъ, ни на Кузнецкомъ мосту ни этой борьбы, ни этихъ жестокостей не видать. Здѣсь — территорія, уже прочно завоеванная властью. Борьба идетъ на фабрикахъ и заводахъ, въ степяхъ Украины и Средней Азіи, въ горахъ Кавказа, въ лѣсахъ Сибири и Сѣвера. Она стала гораздо болѣе жестокой, чѣмъ она была даже въ годы военнаго коммунизма, — отсюда чудовищныя цифры "лагернаго населенія" и непрекращающееся голодное вымираніе страны.

Но на завоеванныхъ территоріяхъ столицъ, крупнѣйшихъ промышленныхъ центровъ, желѣзнодорожныхъ магистралей достигнутъ относительный внѣшній порядокъ: "врагъ" или вытѣсненъ, или уничтоженъ. Терроръ въ городахъ, резонирующій по всему міру, сталъ ненуженъ и даже вреденъ. Онъ перешелъ въ низы, въ массы, отъ буржуазіи и интеллигенціи — къ рабочимъ и крестьянамъ, отъ кабинетовъ — къ сохѣ и станку. И для посторонняго наблюдателя онъ сталъ почти незамѣтенъ.

КОНЦЕНТРАЦІОННЫЕ ЛАГЕРЯ

Тема о концентраціонныхъ лагеряхъ въ Совѣтской Россіи уже достаточно использована. Но она была использована преимущественно какъ тема "ужасовъ" и какъ тема личныхъ переживаній людей, попавшихъ въ концлагерь болѣе или менѣе безвинно. Меня концлагерь интересуетъ не какъ территорія "ужасовъ", не какъ мѣсто страданій и гибели милліонныхъ массъ, въ томъ числѣ и не какъ фонъ моихъ личныхъ переживаній — каковы бы они ни были. Я не пишу сентиментальнаго романа и не собираюсь вызвать въ читателѣ чувства симпатіи или сожалѣнія. Дѣло не въ сожалѣніи, а въ пониманіи.

И вотъ именно здѣсь, въ концентраціонномъ лагерѣ, легче и проще всего понять основное содержаніе и основныя "правила" той борьбы, которая ведется на пространствѣ всей соціалистической республики.

Я хочу предупредить читателя: ничѣмъ существеннымъ лагерь отъ "воли" не отличается. Въ лагерѣ, если и хуже, чѣмъ на волѣ, то очень ужъ не на много, — конечно, для основныхъ массъ лагерниковъ — для рабочихъ и крестьянъ. Все то, что происходитъ въ лагерѣ, происходитъ и на волѣ — и наоборотъ. Но только — въ лагерѣ все это нагляднѣе, проще, четче. Нѣтъ той рекламы, нѣтъ тѣхъ "идеологическихъ надстроекъ", подставной и показной общественности, бѣлыхъ перчатокъ и оглядки на иностраннаго наблюдателя, какія существуютъ на волѣ. Въ лагерѣ основы совѣтской власти представлены съ четкостью алгебраической формулы.

Исторія моего лагернаго бытія и побѣга, если не доказываетъ, то, во всякомъ случаѣ, показываетъ, что эту формулу я понималъ правильно. Подставивъ въ нее, вмѣсто отвлеченныхъ алгебраическихъ величинъ, живыхъ и конкретныхъ носителей совѣтской власти въ лагерѣ, живыя и конкретныя взаимоотношенія власти и населенія, — я получилъ нужное мнѣ рѣшеніе, обезпечившее въ исключительно трудныхъ объективныхъ условіяхъ успѣхъ нашего очень сложнаго технически побѣга.

Возможно, что нѣкоторыя страницы моихъ очерковъ покажутся читателю циничными... Конечно, я очень далекъ отъ мысли изображать изъ себя невиннаго агнца: въ той жестокой ежедневной борьбѣ за жизнь, которая идетъ по всей Россіи, такихъ агнцевъ вообще не осталось: они вымерли. Но я прошу не забывать, что дѣло шло — совершенно реально — о жизни и смерти, и не только моей.