Юра вдругъ почему-то засмѣялся.
— Ты это чего?
— Вспомнилъ Фредди. Вотъ его бы сюда...
Фредъ — нашъ московскій знакомый — весьма дипломатическій иностранецъ. Плохо поджаренныя утреннія гренки портятъ ему настроеніе на весь день... Его бы сюда? Повѣсился бы.
— Конечно, повѣсился бы, — убѣжденно говоритъ Юра.
А мы вотъ не вѣшаемся. Вспоминаю свои ночлеги на крышѣ вагона, на Лаптарскомъ перевалѣ и даже въ Туркестанской "красной Чай-Ханэ"... Ничего – живъ...
БАНЯ И БУШЛАТЪ
Около часу ночи насъ разбудили крики:
— А ну, вставай въ баню!..
Въ баракѣ стояло человѣкъ тридцать вохровцевъ: никакъ не отвертѣться... Спать хотѣлось смертельно. Только что какъ-то обогрѣлись, плотно прижавшись другъ къ другу и накрывшись всѣмъ, чѣмъ можно. Только что начали дремать — и вотъ... Точно не могли другого времени найти для бани.
Мы топаемъ куда-то версты за три, къ какому-то полустанку, около котораго имѣется баня. Въ лагерѣ съ баней строго. Лагерь боится эпидемій, и "санитарная обработка" лагерниковъ производится съ безпощадной неуклонностью. Принципіально бани устроены неплохо: вы входите, раздѣваетесь, сдаете платье на храненіе, а бѣлье — на обмѣнъ на чистое. Послѣ мытья выходите въ другое помѣщеніе, получаете платье и чистое бѣлье. Платье, кромѣ того, пропускается и черезъ дезинфекціонную камеру. Бани фактически поддерживаютъ нѣкоторую физическую чистоту. Мыло, во всякомъ случаѣ, даютъ, а на коломенскомъ заводѣ даже повара мѣсяцами обходились безъ мыла: не было...
Но скученность и тряпье дѣлаютъ борьбу "со вшой" дѣломъ безнадежнымъ... Она плодится и множится, обгоняя всякія плановыя цифры.
Мы ждемъ около часу въ очереди, на дворѣ, разумѣется. Потомъ, въ предбанникѣ двое юнцовъ съ тупыми машинками лишаютъ насъ всякихъ волосяныхъ покрововъ, въ томъ числѣ и тѣхъ, съ которыми обычные "мірскіе" парикмахеры дѣла никакого не имѣютъ. Потомъ, послѣ проблематическаго мытья — не хватило горячей воды — насъ выпихиваютъ въ какую-то примостившуюся около бани палатку, гдѣ такъ же холодно, какъ и на дворѣ...
Бѣлье мы получаемъ только черезъ полчаса, а платье изъ дезинфекціи — черезъ часъ. Мы мерзнемъ такъ, какъ и въ теплушкѣ не мерзли... Мой сосѣдъ по нарамъ поплатился воспаленіемъ легкихъ. Мы втроемъ цѣлый часъ усиленно занимались боксерской тренировкой — то, что называется "бой съ тѣнью", и выскочили благополучно.
Послѣ бани, дрожа отъ холода и не попадая зубомъ на зубъ, мы направляемся въ лагерную каптерку, гдѣ намъ будутъ выдавать лагерное обмундированіе. ББК — лагерь привиллегированный. Его подпорожское отдѣленіе объявлено сверхударной стройкой — постройка гидростанціи на рѣкѣ Свири. Слѣдовательно, на какое-то обмундированіе, дѣйствительно, расчитывать можно.
Снова очередь у какого-то огромнаго сарая, изнутри освѣщеннаго электричествомъ. У дверей — "попка" съ винтовкой. Мы отбиваемся отъ толпы, подходимъ къ попкѣ, и я говорю авторитетнымъ тономъ:
— Товарищъ — вотъ этихъ двухъ пропустите...
И самъ ухожу.
Попка пропускаетъ Юру и Бориса.
Черезъ пять минутъ я снова подхожу къ дверямъ:
— Вызовите мнѣ Синельникова...
Попка чувствуетъ: начальство.
— Я, товарищъ, не могу... Мнѣ здѣсь приказано стоять, зайдите сами...
И я захожу. Въ сараѣ все-таки теплѣе, чѣмъ на дворѣ...
Сарай набитъ плотной толпой. Гдѣ-то въ глубинѣ его — прилавокъ, надъ прилавкомъ мелькаютъ какія-то одѣянія и слышенъ неистовый гвалтъ. По закону каждый новый лагерникъ долженъ получить новое казенное обмундированіе, все съ ногъ до головы. Но обмундированія вообще на хватаетъ, а новаго — тѣмъ болѣе. Въ исключительныхъ случаяхъ выдается "первый срокъ", т.е. совсѣмъ новыя вещи, чаще — "второй срокъ" старое, но не рваное. И въ большинствѣ случаевъ — "третій срокъ": старое и рваное. Приблизительно половина новыхъ лагерниковъ не получаетъ вовсе ничего — работаетъ въ своемъ собственномъ...
За прилавкомъ мечутся человѣкъ пять какихъ-то каптеровъ, за отдѣльнымъ столикомъ сидитъ нѣкто вродѣ завѣдующаго. Онъ-то и устанавливаетъ, что кому дать и какого срока. Получатели торгуются и съ нимъ, и съ каптерами, демонстрируютъ "собственную" рвань, умоляютъ дать что-нибудь поцѣлѣе и потеплѣе. Глазъ завсклада пронзителенъ и неумолимъ, и приговоры его, повидимому, обжалованію не подлежатъ.
— Ну, тебя по рожѣ видно, что промотчикъ[3], — говоритъ онъ какому-то уркѣ. — Катись катышкомъ.
— Товарищъ начальникъ!.. Ей-Богу...
— Катись, катись, говорятъ тебѣ. Слѣдующій.
3
Промотчикъ — человѣкъ проматывающій, пропивающій, проигрывающій казенное обмундированіе. Это преимущественно уголовники.