Карьерная схема здѣсь очень несложна. Совѣтская власть преизбыточествуетъ безконечнымъ числомъ всяческихъ общественныхъ организаціи, изъ которыхъ всѣ безъ исключенія должны "содѣйствовать". Какъ и чѣмъ можетъ общественно содѣйствовать нашъ кандидатъ въ активисты?
Въ сельсовѣтѣ или въ профсоюзѣ, на колхозномъ или заводскомъ собраніи онъ по всякому поводу, а также и безо всякаго повода, начнетъ выскакивать этакимъ Петрушкой и распинаться въ преданности и непреклонности. Ораторскихъ талантовъ для этого не нужно. Собственныхъ мыслей — тѣмъ болѣе, ибо мысль, да еще и собственная, всегда носить отпечатокъ чего-то недозволеннаго и даже неблагонадежнаго. Такой же оттѣнокъ носитъ даже и казенная мысль, но выраженная своими словами. Поэтому-то совѣтская практика выработала рядъ строго стандартизированныхъ фразъ, которыя давно уже потеряли рѣшительно всякій смыслъ: безпощадно борясь съ классовымъ врагомъ (а кто есть нынче классовый врагъ?), цѣликомъ и полностью поддерживая генеральную линію нашей родной пролетарской партіи (а что есть генеральная линія?), стоя на стражѣ рѣшающаго или завершающаго года пятилѣтки (а почему рѣшающій и почему завершающій?), ну и такъ далѣе. Порядокъ фразъ не обязателенъ, главное предложеніе можетъ отсутствовать вовсе. Смыслъ отсутствуетъ почти всегда. Но все это вмѣстѣ взятое создаетъ такое впечатлѣніе:
— Смотри-ка, а Петька-то нашъ въ активисты лѣзетъ...
Но это только приготовительный классъ активности. Для дальнѣйшаго продвиженія активность должна быть конкретизирована, и вотъ на этой-то ступени получается первый отсѣвъ званыхъ и избранныхъ. Мало сказать, что мы-де, стоя пнями на стражѣ, и т.д., а нужно сказать, что и кто мѣшаетъ намъ этими пнями стоять. Сказать что мѣшаетъ — дѣло довольно сложное. Что мѣшаетъ безотлагательному и незамедлительному торжеству соціализма? Что мѣшаетъ "непрерывному и бурному росту благосостоянія широкихъ трудящихся массъ" и снабженію этихъ массъ картошкой — не гнилой и въ достаточныхъ количествахъ? Что мѣшаетъ "выполненію или перевыполненію промфинплана" нашего завода? Во-первыхъ, — кто его разберетъ, а во-вторыхъ, при всякихъ попыткахъ разобраться всегда есть рискъ впасть не то въ "уклонъ", не то въ "загибъ", не то даже въ "антисовѣтскую агитацію". Менѣе обременительно для мозговъ, болѣе рентабильно для карьеры и совсѣмъ безопасно для собственнаго благополучія — вылѣзти на трибуну и ляпнуть:
— А по моему пролетарскому, рабочему мнѣнію, планъ нашего цеха срываетъ инженеръ Ивановъ. Потому какъ онъ, товарищи, не нашего пролетарскаго классу: евонный батька — попъ, а онъ самъ — кусокъ буржуазнаго интеллигента.
Для инженера Иванова это не будетъ имѣть рѣшительно никакихъ послѣдствій: его ГПУ знаетъ и безъ рекомендаціи нашего активиста. Но нѣкоторый "политически капиталецъ" нашъ активистъ уже пріобрѣлъ: болѣетъ, дескать, нуждами нашего пролетарскаго цеха и передъ доносомъ не остановился.
Въ деревнѣ активистъ ляпнетъ о томъ, что "подкулачникъ" Ивановъ ведетъ антиколхозную агитацію. При такомъ оборотѣ подкулачникъ Ивановъ имѣетъ очень много шансовъ поѣхать въ концентраціонный лагерь. На заводѣ активистъ инженера, пожалуй, укусить всерьезъ не сможетъ — потому и доносъ его ни въ ту, ни въ другую сторону особыхъ послѣдствій имѣть не будетъ — но своего сосѣда по цеху онъ можетъ цапнуть весьма чувствительно. Активистъ скажетъ, что Петровъ сознательно и злонамѣренно выпускаетъ бракованную продукцію, что Сидоровъ — лжеударникъ и потому не имѣетъ права на ударный обѣдъ въ заводской столовкѣ, а Ивановъ седьмой сознательно не ходитъ на пролетарскія демонстраціи.
Такой мелкой сошкой, какъ заводской рабочій, ГПУ не интересуется. Поэтому, что бы тутъ ни ляпнулъ активистъ, — это, какъ говорятъ въ СССР, будетъ "взято на карандашъ". Петрова переведутъ на низкій окладъ, а не то и уволятъ съ завода. У Сидорова отнимутъ обѣденную карточку. Ивановъ седьмой рискуетъ весьма непріятными разговорами, ибо — какъ это своевременно было предусмотрѣно Угрюмъ-Бурчеевымъ — "праздники отличаются отъ будней усиленнымъ упражненіемъ въ маршировкѣ" и участіе въ оныхъ маршировкахъ для обывателя обязательно.
Вотъ такой "конкретный доносъ" является настоящимъ доказательствомъ политической благонадежности и открываетъ активисту дальнѣйшіе пути. На этомъ этапѣ спотыкаются почти всѣ, у кого для доноса душа недостаточно тверда.